Любовь без поцелуев (СИ)

С чего я так решил? Не знаю. Ещё вчера я был свято уверен в противоположном. Когда увидел, как он целуется с этим Спиритом, у меня в желудке как будто змея зашевелилась. Я был уверен в этом на протяжении всего того времени, что он здесь живёт. Ни разу не подвергал эту мысль сомнению. А теперь, почему-то, проснулся с твёрдой уверенностью: он притворяется. Это всё выпендрёж и понты тупые. Пидор в жизни не побежал бы со мной по лесу. Пидор обязательно разнылся бы, когда я ему там, на козырьке, заехал в живот. Да настоящий пидор давно бы тут повесился! Что я, пидорасов не видел? Наш Леночка, например. Он, конечно, не вешается, но его ведь и человеком настоящим считать нельзя вообще. Такого отвращения, как к Леночке, я даже к плесени не питаю. Жалкое зрелище. Говорят, он потрясно сосёт, но, чтоб я сдох, если проверю. Вовчик, вон, проверял и получил у меня по роже, хорошо так получил, светил потом фонарём две недели. Леночка настолько мерзкий, что я его даже руками трогать не хочу – если и вижу, то пинаю. Даже деньги у него не забираю, до того противно брать деньги, заработанные отсосами. Макс – не такой. Макс –сильный. Просто выпендривается. Ну, вон Игорь тоже иногда выпендривается, но он не гей, сто процентов. Иначе хрен бы я с ним в одной комнате спал.

– Знаешь, – я посмотрел на Игоря, который в этот момент сидел полуголый на кровати и натягивал носки, – а Макс не п… не гей.

– А? – Игорь поднял взгляд от носков и тут же отвёл его в сторону. Не понимаю, тысячу лет уже в интернате живёт, а всё стесняется раздеваться и одеваться при других. Даже при мне, хотя чего я там такого не видел. Игорь худой, мышцы у него совершенно в зачаточном состоянии, с нами тренироваться он не ходит и на физкультуре ему троек не ставят только потому, что у него по всем остальным предметам пятёрки и четвёрки. А, ну и потому, что наша мразь-физкультурник в жизни не рискнёт кому-то из моих оценки занижать.

– Бэ. Он точно не гей.

– Стас, не ты ли ещё пару дней назад мне жаловался, что он пидор и ведёт себя, как, цитирую: «Самый настоящий самодовольный пидор-мажор»?

– Ну, он меня тогда достал просто.

– Вообще-то, тогда это ты его достал.

Что да, то да. Макс в очередной раз пожаловался, что в столовой дают какой-то яд, на что я ему заметил, что он похудеет, а ведь именно об этом все гомики мечтают. Похудеть и волосы покрасить. Тут я вспомнил, какие волосы были у Макса по приезду, и посоветовал попросить в медпункте зелёнки – и вообще глаз можно будет не отвести. Макс взбеленился, ответил мне, что со своей внешностью он как-нибудь разберётся сам, без советов человека, которого сразу после рождения надо было посадить в тёмный подвал и никому не показывать до самой смерти. И вообще, я ему просто завидую. И ушёл. Я от этого «завидую» впал в состояние ахуя и даже его не стукнул. Завидую! Да я его с одного удара вынесу! Ну, а что у меня рожа кривая немного – так мне в кино не сниматься.

– И всё равно, – я упрямо посмотрел на Игоря, который торопливо застёгивал синюю рубашку, – мне кажется, что нихрена он не гей.

Игорь ответил мне странным взглядом.

– Ну, ты знаешь, мы с ним этот вопрос как-то особо не обсуждали.

– А о чём вы, вообще, говорили?

– О разном. О книгах, о музыке. Он рассказывал о том, что видел за границей… Да и вообще, он интересный парень, чисто по-человечески.

О, книги, музыка… Всякая фигня, в которой я нихрена не шарю.

– А про… мальчиков? Ну, он рассказывал, как он там… – я начал разминаться. За окном медленно светало. Игорь, чтоб не смотреть на меня, подошёл к окну и уставился туда так, словно ожидал инопланетян увидеть над лесом.

– Нет! Я не спрашивал, а он не начинал. В отличие от некоторых, у него есть чувство такта.

О, ещё один загон Игоря. Какой-то там такт, которого у меня, типа, нет. Ну и хорошо. Был бы он у меня, я бы людей так нервировать не мог.

Я потягиваюсь, касаюсь ладонями пола. Блин, самая большая кровать в интернате – и та мне коротка! Тело за ночь затекает. Надо, нахрен, спинку отломать и подставлять тумбочку, будет кровать с продолжением.

– Вот видишь! Был бы он гей, он бы обязательно к тебе начал приставать и говорил бы про это. Пацаны про девок говорят, а геи – про пацанов.

– Ты много про девок говоришь, как будто, – бормочет Игорь, прижимаясь лицом к стеклу. Поглядывю на него – а он даже глаза закрыл.

– А чего про них говорить, – я начал отжиматься, – дуры они. Ну, кроме Банни.

Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать…

– Стас, одевайся и пойдём на завтрак, – Игорь всё никак не хочет поворачиваться. Прямо смешно. Тихо встаю и подхожу к нему. У него глаза закрыты, иначе он увидел бы моё отражение в стекле. Резко наваливаюсь и тыкаю ему пальцами под рёбра.

– Ахаха! – зловеще выдыхаю ему в самое ухо и он дёргается, как будто его током стукнуло.

– Стттас, какого хрена! Я заикой стану!

– Да не ной!

– А ты прекрати на меня наваливаться, а то я сейчас стекло выдавлю. И оденься, наконец! И пошли уже завтракать!