Любовь без поцелуев (СИ)

Я лично всегда думал, что лучше избить как следует. Почки там отбить, пальцы повыворачивать, да мало ли. Таримов, придурок, прав. На меня бы это не подействовало. Да чего там… Многим бы и того хватило, что со мной случилось тут в самом начале, чтобы полными чмырдяями стать. А мне вот реально было похуй, только зло брало, что эти пидоры меня поймали. Кто после этого что-то вякал – у меня пиздюлей ловил по полной, так что все быстро всё поняли, особенно когда эти четверо исчезли. Принцип есть принцип.

А сейчас… После того, что у нас было с Максом… Мне даже странно, что для других это унизительно. То, что мы с ним делали, – я никогда ничего такого не чувствовал. Я не становился от этого «девкой» и Макс – тоже. Мне нравилось то, что я делал, и то, что чувствовал. Может, дело в том, что у меня это было по любви, может, я сам по себе такой.

– Добрый вечер всем собравшимся, – я открыл дверь в туалет.

– Чё, бля, за нах?! – Азаев развернулся ко мне, потом обратно к Таримову. Кажется, до него начало доходить, что он впух по-чёрному. – С хера ли тебе здесь надо?

– Поговорить. Рэй, дверь запри.

В небольшом пространстве между кабинками и раковинами стало тесно, скоро и дышать будет нечем.

– Слышь, а чё мне с тобой говорить? Ты, Комнин, себя сильно крутым считаешь, – Азаев щурился, глядя мне в лицо, я никак не мог поймать его взгляд. Раньше мы были одного роста, но сейчас я его выше. – Только знаешь, где крутость эта твоя? До дверей этого сортира. А в этой жизни ты никто. У тебя же ничего нет!

Я почувствовал, что злюсь. Прямо сатанею. Потому что думал о себе буквально то же самое. Потому что в каком-то блядском смысле это было правдой.

– Ты нафиг никому не нужен! Тебя, если что, и искать-то никто не будет. Тоже мне, царь и бог школьных коридоров! У тебя мозгов просто нет этого понять. Пока.

– Слушай, а что это ты вдруг охуел? – возмутился за моей спиной Вовчик. – Сам-то, блядь, тут кто? Ты вообще «понаехавший»!

– Только и смотришь, как бы зацепить себе кого-нибудь покруче! Даже с пидором богатым задружился. И не в падлу тебе, – он опять оглянулся на Таримова, – с этим связываться? Давай перетрём между собой, может, договоримся.

– Мы с тобой уже обо всём переговорили раз сто, наверное, – Таримов смотрел на меня через плечо Азаева. – Где, говоришь, моё место? Кто я и кто ты?

Я попытался понять, что он имел в виду, но, похоже, речь шла о каких-то их внутренних разборках.

– Чё ему надо от нас? – поинтересовался Вовчик, стоя рядом. На нём была серая футболка с рисунком – скелет на мотоцикле, и на воротнике я увидел след от перламутрово-коричневой помады.

– А спроси у него, – я с трудом отвёл взгляд от этого пятна. – Может, расскажет.

– А ты, Долгин, шёл бы нахуй, целее бы был! А то ведь в Москве и твоего брата поймать можно…

– Ты щас к чему это, а? – Вовчик протиснулся вперёд. – Ты насчёт моего брата не разевай хлебальник!

Я вспомнил Вовчикова брата, которого видел на каникулах, – тощего, рыжего, очкастого.

– А чё думаешь? Как нехуй делать – поймать!

– Да ты крут, – негромко сказал Таримов, – всем угрожать. А справишься? Со всеми нами? –

он кивнул на своих приятелей.

Что же они не поделили, что такого Азаев о себе возомнил, что он сказал такого, что даже свои озверели?

– Свали, Комнин, – продолжил Азаев, пытаясь одновременно смотреть и на меня, и на Таримова, – в жизни не кулаки, а кое-что другое решает. А ты – никто и ничто. Я захочу – тебя вообще не найдут.

«Нарожают вот таких, а потом они нормальным людям жить мешают!»

«Господи, как же я жалею, что аборт не сделала...»

«Отец, небось, уголовник или алкаш какой был… Я б таких с нормальными детьми не пускала!»

«Какой смысл тебя учить, всё равно закончишь в тюрьме или на помойке!»

– О чём это он? – поинтересовался Рэй, державший дверь.

– Он, видишь ли, решил выместить на мне все свои неудачи в общественной и личной жизни, – привкус металла и чего-то кислого во рту был просто невыносим, и всё становилось бесцветным, дышалось через раз. Я сплюнул на пол. – И позвать своих родственников, чтоб они от меня живого места не оставили. Заступиться-то за меня некому.

– Я его убью, нахер, прямо щас! – голос у Вовчика стал хриплым и он сжал кулаки.

– Да нихуя мне никто не сделает! Вы – малышня тупая ещё, не понимаете, что ли?

– А ты тоже не понимаешь? Ты ведь не один такой – с бабками и роднёй? – вклинился один из приятелей Таримова, Асланбек. – Ты думай, кому и что обещаешь.

– Вот чисто ему, – Азаев махнул на меня рукой, – я обещаю, что жить он будет недолго. Потому как заебал он всех. Мне все спасибо только скажут, включая его мать.

«Да ради бога, шляйся, где хочешь! Прибьёт тебя кто – я и плакать не буду, только спасибо этому человеку скажу!»

– Неет, – теперь от злости у меня аж зубы застучали, а руки сами сжались в кулаки без малейшей возможности разжать пальцы. – Я тебя, суку, пидора гнойного, ещё не ебал… Но это поправимо…