Любовь без поцелуев (СИ)

Я допил «джин-тоник», смял банку и выкинул её в темноту. Надо было возвращаться в зал, присматривать, чтобы никакой хуеты там не творилось, а это как два пальца, потому что Вовчик с Таримовым уже дошли до кондиции, остальные догонятся – и всё. Кто-нибудь чужую девку полапает – и готова драка, и хорошо, если между двумя, а то пойдут толпой, хуй потом растащишь. Но идти не хотелось. Не хотелось никого видеть. День всех влюблённых, бля. Явно не мой день.

Это же, да… Для нормальных. Для Игоря с этой его белобрысой, для Вовчика с его тёлками, там, для Таримова с Люськой… Для всех, которые под медляк сцепляются и топчутся на одном месте. Но не целуются, это нет.

Я был всю жизнь уверен, что целоваться противно. Особенно «с языком». Это же рот, там и слюни, и язык… И все вокруг тоже так считали. Лет то ли в десять, то ли в одиннадцать пацаны постарше просветили меня, что дети получаются, «если свою письку вставить девочке в живот и при этом поцеловать её с языком». Женскую анатомию я представлял себе плохо и почему-то думал, что разрез в животе нужно сделать самому, непременно при этом вырезать пупок. Всё это приводило меня в какое-то омерзительное настроение и, лёжа перед сном (я спал на раскладном кресле на кухне и ненавидел его чёрной ненавистью – купленное у кого-то за гроши, оно было узким, каким-то кривобоким и пахло застарелым потом), я колупал ногтём обивку кресла или кусал себя за пальцы, чтобы избавиться от мерзкого чувства. Порой, находя дохлую кошку или собаку, я, чтобы напугать других, расковыривал её труп палкой или осколком бутылки, запросто ел дождевых червей (ничего особенного на вкус, но какие у всех вокруг были рожи тупые!), таскался по свалкам и подвалам, но ничего из тех странных, влажных и скользких вещей, что я находил, не внушало мне такого омерзения. Впрочем, правда оказалась не намного приятней, и хотя все вокруг (особенно пацаны постарше, с которыми я тёрся) и говорили, что ебаться надо для кайфа и здоровья, меня это нервировало. Прямо чесаться начинало всё под кожей. Здесь, в интернате, когда старшие пацаны тащили в душ девок, я отворачивался к стене или вообще сваливал, а когда старшим стал я – вообще запретил всю эту хуйню. Без объяснения причин. Никаких девок в нашей компании (Банни не в счёт), никаких разговоров при мне, никакой дрочки. В последний год только вот отпустило, хотя летом нихуя хорошего у меня не вышло. Что-то не так было. Я думал – девки стрёмные. А вот нет – дело во мне.

Обернулся, взял ещё банку, перегнулся через подоконник. Да пусть хоть поубивают там друг друга… Пена вырвалась, тонкой струйкой потекла по банке, по руке.

А как я поцеловал Макса! Иногда представлял себе, как это может быть (в кино, если есть какая-нибудь баба, а она всегда есть, постоянно лижутся – хоть конец света, хоть восстание роботов, хоть что), и никогда не мог представить. А потом взял и поцеловал. Потому что хотел. И он хотел… И боялся. Ничего странного, меня многие боятся. Я сам так хотел. Чтобы меня боялись и уважали. Но Макс, Макс… Он не боялся меня, как другие, я же чувствовал это, не знаю, как это назвать, но я чувствовал… Просто чувствовал.

Мне часто говорят, что я урод, бесчувственный и бездушный, что я полный выродок в моральном плане (я слышал, как это говорил отчим моей матери за два дня до того, как я оказался здесь), опасный психопат и аморальный садист (это уже здесь про меня кто-то из учителей говорил). Это, наверное, правда, но не совсем. Я же чувствовал… Чувствую сейчас. Помню, как Макс обозлился, когда Тамара Ильинична сказала, что у него нет души. Мне как-то всегда похуй было, есть она или нет. А теперь чувствую, что есть. Болевой порог у меня высоченный, а когда психую – так вообще ничего не чувствую, но на душу это, видать, не распространяется.

Зачерпнув с карниза снега, я стёр с руки липкий «джин-тоник» и машинально приложил снежок к запястью.

Интересно, а Макс что-нибудь чувствовал? Ну, то есть, было для него важно, что это именно я, а не Игорь (прибить иногда хочется Игоря, вот честное слово!)? Он мне тоже ничего не говорил. А что тут скажешь? Он там, я – тут. Кто я и кто он. Нет у меня ничего, совсем ничего, кроме меня самого, а меня, если верить окружающим, надо от нормальных людей отдельно держать. Только вот хуй вам, хуй вам всем. Всё у меня ещё будет, всё, и так, как я хочу.

====== 42. День Святого Валентина. Финал ======