Любовь без поцелуев (СИ)

– Спину расслабь, – командует Вовчик и во влажном воздухе разливается резкий запах разогревающей мази. И я не думаю уже не о чём.

Прикрываю глаза и чувствую, как сильные пальцы разминают мне шею, скользят по спине вдоль позвоночника до самой поясницы. Резкими щипками поднимаются вверх, прихватывая каждую мышцу, продавливая каждый позвонок. Снова ложатся на плечи, стискивают и разминают, и кожу начинает колоть маленькими иголочками – действие мази. Опираюсь локтями на колени, прячу лицо в ладонях. Чувствую, как горячие, уверенные ладони поднимаются вверх по шее, медленно, круговыми движениями, останавливаются во впадинах за ушами и снова спускаются вниз. Резкие отрывистые удары вдоль позвоночника сначала кулаками, потом ребром ладони и, в заключение – несколько ударов с оттяжкой открытой ладонью.

– Теперь посиди так минуту.

Хочу ответить, что знаю, но молчу. Голос меня не слушается. Хорошо, что есть полотенце. Глубокий вдох. Выдох. Зубоврачебный кабинет. Картон. Иголка.

Сквозь пальцы смотрю на Макса. У него какое-то странное лицо и он пытается ровно застегнуть рубашку. Я опять вижу его пидорскую татуху вокруг соска. Чёрт, лучше бы её не было, вообще ничего бы от пидора в нём не осталось.

Зубоврачебный кабинет. Картон. Иголка. Всё.

– Ладно, пойдёмте, щас уже ужин.

– Было бы куда спешить, – бормочет Макс.

– Макс, занеси мои вещи в комнату, ага? – прошу его. – Просто стукни, Игорь там, наверняка.

–А ты куда?

– А я это… Сейчас.

Теперь у меня есть универсалки и это решает множество проблем. Например, туалет для преподавателей мне теперь доступен всегда. Он маленький, относительно чистый и запирается изнутри. Окно почти до самого верха замазано белой краской. Унитаз, раковина, мыло без всяких сюрпризов типа иголок и бритвочек, туалетная бумага. И свет включается, только нахер он мне сдался.

Запираю дверь, руки трясутся. Быстро, едва не отрывая пуговицу, расстёгиваю ширинку. Никто не видит, сдерживаться не нужно. Кожа на спине и шее ещё тёплая от мази и массажа, сердце колотится так, что отдаётся во всём теле. Член от напряжения уже болит, он весь в смазке, нельзя так долго сдерживаться, нельзя… В голове – никаких мыслей, только ощущения. Ощущения чужих ладоней на моей спине. Ощущение своей руки на члене – вверх-вниз, вверх-вниз, размазать пальцем смазку по головке, провести, надавив вдоль выступающей вены, и снова вверх-вниз, вверх-вниз, сжать сильнее и быстрее, вот так… Горячая истома охватывает всё тело, напряжение на самом пике разрывается липкой волной острого наслаждения.

Ахах… Несколько секунд полной, блаженной пустоты и лёгкости, когда всё вокруг темнеет и исчезает.

А потом я вернулся в реальность. Резко вдохнул. Пахло мерзко – обычный сортирный запах, сильный запах хлорки, какой-то ароматизатор, хозяйственное мыло и запах собственной спермы. Хорошо, что тут есть туалетная бумага. В нашем туалете с этим всегда проблемы. Я отмотал, наверное, метров пять, тщательно всё вытирая. Потом попытался открыть форточку. Меня осыпало дождём облупившейся краски, шпингалет противно скрипел, но в итоге форточка сдалась. Я держал её открытой всё время, пока мыл руки. Мысль о том, что кто-то может сюда зайти после меня, была абсолютно дебильной, но я ничего с этим поделать не мог.

Принюхавшись в очередной раз к своим ладоням, я решил, что теперь нормально. Запах мыла тоже не ахти и потом руки чешутся, как будто рубашку из прачечной только что подержал, но это лучше, чем тот странный, ни с чем не сравнимый запах, который отпечатывается на коже после дрочки.

Вот теперь можно и на ужин.

– Ты где был? – спросил меня Игорь. Я, и впрямь, подзадержался, все уже сидели и жрали. Сегодня котлета и гречка. С подливой! И какое-то сплюснутое пирожное с повидлом.

– Руки перед едой мыл, – довольно ответил я. Мля, ну какие же маленькие котлеты! Опять эти суки на кухне пиздят мясо. – Макс, ты мои вещи отнёс?

– Угу. Ненавижу гречку.

– Если не будешь – давай сюда.

– Эй, Стас, а ты знаешь, кто из одной миски с опущенным ест, тот и сам опущенный?

Ну и кто у нас тут такой умный? Азаев, конечно.

– Завали ебало, чурка.

– Чё, Стас, готовишься сидеть у параши?

– Если кого у параши и посадят, то тебя. Потому что ты дебил и чурка. Отъебись, дай людям пожрать, обезьяна.

Азаев стоит с чаем в руке. Близко стоит, идиот. Разворачиваюсь к нему и, сидя, резко бью ногой прямо по стакану с чаем.

– Ёба-на! – орёт Азаев, стакан вылетает у него из руки, обливает чаем его, сидящих за соседним столом и вдребезги разбивается об пол.

– Что за фигня? К нам несётся дежурная по столовой, довольно замызганная работница кухни. Фамилия у неё Масева и все зовут её Масей. Я знаю, что она по утрам в подсобке перепихивается с водителем грузовика, который привозит нам продукты, потом они курят и тушат бычки об стену. Именно через неё мы обычно достаём спиртное и всякие ништяки. Бабок она трясёт немерено, приносит часто всякую дрянь, но слово обычно держит, контору не палит.