Любовь и бессмертие

– Ты очень яркий пример достижения счастья. Созерцание искусства твоя потребность, ты наслаждаешься живописью и скульптурой, ты наслаждаешься своей деятельностью в искусстве, ты приходишь в волнение в предвкушении находки нового шедевра. Всё перечисленное наполняет твою жизнь смыслом, всё перечисленное делает тебя счастливой, всё перечисленное ты не боишься утерять. Последнее архиважно, потому что страх убивает счастье сразу. Детка, ты позволила себе счастье в профессии, осталось привнести счастье в личную жизнь!

Катя криво улыбнулась.

– Катька, я не шучу, алгоритм тот же.

– Даа… – протянула Катя неопределённо и весело спросила: – Дед сегодня, знаешь, что сказал? Сказал, что я в мать, в беременность только краше становлюсь!

– Катя, ты красива сама по себе! Безотносительно матери. А сейчас ты ослепительно, невозможно красива, твоя природная красота светом материнства напоена. Ты очень красива, детка! – Я поцеловала её в лоб. – Всё! Спать! На завтра вопросы тоже надо оставить.

Катя рожала, вцепившись обеими руками в мою руку, проверяя по выражению моего лица, как там Ваня, не тесно, не больно ему? Потом она преодолела страх за сына и позволила Серёже представить Ваню миру. Утро было солнечным и морозным. Ванька в окружении ладоней Серёжи и не почувствовал мороза, кряхтел, отвёртывая головку от солнца.

Передав малыша акушерке, Серёжа вначале расцеловал дочь, потом подхватил меня на руки и закричал:

– Лидка, бабка ты моя! У нас с тобой первый внук родился!

Глава 5. Крушение иллюзии любви

День первый

«Мне позарез нужен какой-то слоган, призыв к действию. Мне нужна, как это сейчас называют, «движуха» вокруг Фонда», – думала я по дороге в офис Сергея. Я ехала за помощью в организации этой самой «движухи», ехала без предварительного согласования встречи, и, что уж себе врать-то, ехала, желая и одновременно боясь, застать его врасплох. – Мазохистка! – усмехнулась я. – Да в придачу, идиотка! В течение дня у мужчины есть тысяча и один способ встретиться с женщиной и не обязательно на территории офиса, и совсем не обязательно в тот момент, когда ты туда неожиданно ввалишься: «Здрасьте!», так сказать. Господи! Столько лет мы только родители! Сашке с Андреем уже по восемь через три месяца, а я всё с ревностью не совладаю. – Устыдившись, я вытащила из кармана смартфон и начала листать телефонную книгу. Серёжа оказался в самом конце списка, что было закономерно – мы редко созванивались. – Да и почему бы ему не встречаться с женщинами, если он и при тебе не избегал связей?»

Сердце заволновалось, и я тоскливо посмотрела в окно. Машина стояла на светофоре. На тротуаре приплясывала юная дева в короткой, едва прикрывающей линию ягодиц юбочке в складку. Девушка, похоже, сломала каблук. Вывернув голову назад, она старалась наперекор высокому ботфорту согнуть ногу в колене и рассмотреть каблук. Это ей не удалось, и тогда она вынесла ногу перед собой, потянулась к каблуку руками, ещё более опасно, чем в прошлой позе, балансируя на другой ноге. Уяснив всю тщету усилий, девушка оглянулась вокруг себя и наклонилась вперёд, показав миру неприглядность колгот, со всеми их швами, ластовицей и просвечивающими сквозь ткань трусиками.

Паша хмыкнул и отвернулся от окна.

– Надо помочь, – промолвила я.

Тотчас же цвет светофора изменился, и машина тронулась.

– Движение запрём, – буркнул Павел. – И без нас помощник отыскался.

Я оглянулась и увидела, что у ног девушки присел мужчина, и девушка выпрямилась. Вновь откидываясь на спинку кресла, я с раздражением поправила пальто на голых коленках и не в первый раз за сегодня выругалась: «Чёртов замок!»

Володя лукаво блеснул глазами в зеркало заднего вида. Рыжий, веснушчатый богатырь, навязанный мне Серёжей в качестве второго «телохранителя», был немногим старше Павла того времени, когда я с ним познакомилась. Насмешник и балагур Володя тотчас терял дар речи, как только в гостиную входила Ольга. «Хорошая партия могла быть для девочки, – подумала я, – если бы девочка не была влюблена в другого».

Гемангиому Ольге убрали в несколько этапов. Былое пятно напоминало о себе едва заметной асимметрией лица, впрочем, абсолютно невидимой непосвящённым, но Оля по-прежнему прячет правую половину лица. По привычке.

«И влюблена девочка в моего старшего сына. В этом году Максу исполнится двадцать семь. Катька успела и замуж выскочить, и разойтись, родила Ваню, а Макс так и не встречался ни с кем».