Любовь и бессмертие

– Глупости говоришь, Лида! – одёрнул Сергей. – Если что и убивает потребность создавать отношения, так это не бессмертие, а страх. Маленькая, давай для начала узнаем, что такое бессмертие. Помнишь ты говорила, что училась жить в сейчас?

– Да. Я с Настей жила будущим, стремилась всё предусмотреть, всё подготовить, надеясь потом жить хорошо и счастливо.

– Ох, Лида! – шёпотом воскликнул Сергей, как только я заговорила о Насте. Сожалея, что напомнил о самом тяжёлом периоде моей жизни, успокаивающе покачал меня в объятиях и прошептал: – Девочка моя, твоя жизнь была такой трудной, что ты боялась признать, что уже живёшь.

– Наверное, – безразлично согласилась я. – Но думаю, ещё страшнее было признать, что и жизнь Насти – это всё, что есть.

Серёжа опять охнул. В туннеле я узнала, что в нём жило чувство вины за то, что не нашёл меня раньше и не помог ни мне, ни Насте. Воскресать чувство вины я не хотела и поторопилась изложить ответ, как можно лаконичнее:

– Потом будущее меня интересовать перестало, и я стала жить в прошлом, потому что там осталась моя жизнь с Настей. Я жалела, что раньше не умела ценить нашу жизнь, ставшую бесконечно ценной тогда, когда я её потеряла. А потом я поняла, что проживание каждого дня со всеми его событиями и чувствами – это и есть жизнь, и только те, кто наслаждается каждой минутой жизни, на самом деле и живут.

– И подобная сосредоточенность на настоящем нисколько не отменяет размышлений о будущем и памяти прошлого?

– Да.

– Тогда объясни, что случилось? Люди, которых ты боишься потерять, сейчас с тобой, и, вместо того чтобы наслаждаться жизнью с ними, ты решила отравлять себя горечью неизбежного расставания?

– О, Серёжа! – Пристыженная нелепостью собственных страхов, я спрятала лицо на его груди. «Пошёл вон, болван!», – гнала я из себя страх остаться одной, одновременно стараясь почувствовать крылья за спиной.

– Маленькая моя, моя любимая Девочка, мы только начали жить. Всего три дня прошло, как я понял, кем и чем ты являешься для меня. Я ещё о любви своей тебе не рассказал. Ты ещё не всех детей мне родила. Я жду, когда ты вновь забеременеешь. Хочу вновь увидеть чудо твоих превращений, хочу видеть, как растёт животик, как ты округляешься и становишься похожей на шарик, как ямочки на щёчках появляются. Хочу вновь увидеть, как ты ищешь глазками, что бы ещё в ротик затолкать.

– Ты думаешь, у нас ещё будут дети?

– Будут, Маленькая. Помнишь, наш первый поход в Айю, мы желания загадывали у мокрой колонны? Мы стояли в очереди, а я никак не мог определиться, что именно загадать. Уже и палец в дырку затолкал, когда вдруг мысль пришла: хочу, чтобы ты со мной стала мамой. Я даже испугаться не успел – пока рукой крутил, увидел, что обнимаю тебя беременную – красивую-красивую, успел подумать, хорошо бы так раза три. Потом, когда Макс сообщил в монастырь, что скоро роды, я подумал: «Случилось раз, случилось два, случится и в третий раз!»

Я рассмеялась.

– Мы в желании совпали! Я тоже именно это в Айе загадала, но только проще. Я загадала, чтобы наш союз был освещён детьми, а когда крутила руку, увидела тебя с детьми на руках, мальчиком и девочкой.

– Именно так, Девочка! Нет в этом мире ничего предопределённого. Нет ничего, что не смог бы изменить человек. Каждой мыслью, каждым решением мы пишем свою судьбу!

– О, Серёжка, как ты прав! Дай я тебя поцелую!

Слишком жарко, слишком пылко бросилась я его целовать. Торопливо отвечая, он останавливал меня:

– Тише, Девочка… не так горячо… мы не одни.

– Не одни? – Переводя дух, я пыталась сообразить, о ком он, и вспомнила коротко остриженных попутчиков из самолёта. – Они что, и за нами наблюдают? … И в доме?

Не отвечая, Серёжа вновь успокаивающе покачал меня в объятиях.

«Пришла пора усилить безопасность», так сказал Серёжа, а Макс сказал, что старается защитить бизнес. А ещё у нас в доме враг, это Тахмина сказала. И кто он? – Я обмякла и, размышляя, привалилась к груди мужа. – Володя? Неет… не может быть. Без всяких аргументов. Просто я ему доверяю, хотя чувствую его опасную силу. Пожалуй, это самый опасный человек из всех, кого я знаю. Он, как туго скрученная пружина, покоящаяся до поры до времени под добродушной внешностью и незлобивым зубоскальством. Станислав? Наш новый конюх родом из Польши. Невысокий ростом, но широкий в кости и сильный. Прекрасный наездник! Появился два месяца назад и пока ещё присматривается к семье. На первой встрече он так прямо и заявил:

– Пани, полгода. Я посмотрюсь. Потом скажу окончательно. Я два года в России, что хочу, не нашёл.

– Станислав, у вас есть семья?

– Пани, называйте меня Стас. Моя семья – девочки, пять и восемь. И мама.

– Мама?

Он высокомерно заявил:

– Мама моя. В Польше при разводе дети могут остаться с любым из родителей.

– Ясно. Ну что ж, Стас, присматривайтесь.

Впрочем, он уже не присматривается, а решил. Весь день пристально наблюдал за праздником – останавливаясь то там, то сям, прислушивался к разговорам, сам участия не принимал. Только вечером за вином углубился в какую-то беседу с Василичем, а прощаясь со мною на ночь, уведомил: