Любовь и бессмертие

– Вот это красотка! – Не сразу увиденная мною за большим телом Маши, Даша сидела в уголке и с брезгливой гримасой рассматривала девушку.

Ольга вздрогнула и резко повернула голову набок. Я обняла её.

– Спокойно, девочка.

Маша почему-то тоже шёпотом накинулась на Дашу:

– Ты чего здесь? Расселась! У тебя там будущие родственники приехали, вот и иди отсюда! Мешает только!

Даша дёрнула округлым плечом и поплыла из кухни.

– Маша, это Ольга – твоя долгожданная помощница и ученица.

– Здравствуй, детка. Я Марь Васильевна. Ты на эту, – Маша кивнула в сторону двери, – не обращай внимания. Хочешь крем попробовать? Или покушать хочешь?

Такой заискивающе ласковой, я Машу ещё не знала. В ответ на ласку, глаза Ольги наполнились слезами, она кивнула и тотчас отрицательно замотала головой. Маша, резко и шумно вздохнув, выхватила ложку из ящика, зачерпнула ею крем и протянула девушке, по щекам её тоже скатились слезинки. Она посмотрела на меня.

– Оставляй девочку. Я закончу, домой её уведу.

– Благодарю, Маша.

Я уже вышла за пределы кухни, когда она окликнула:

– Маленькая, ты наряжать-то меня придёшь?

– Приду, Маша, конечно, приду.

Я заглянула в кабинет и смутилась – четыре пары мужских глаз дружно уставились на меня. Я пролепетала:

– Простите. Макс, я…

– Мама, не убегай! Познакомься, потом времени может не быть, это Савелий, наш новый начальник безопасности.

Протягивая руку, я пошла к креслу, из которого поднялся молодой мужчина – одетый в великолепно сшитый костюм и белоснежную сорочку; без галстука, но с шейным шёлковым платком, он выглядел стильно и элегантно.

– Здравствуйте. Я Лидия.

Мужчина галантно склонился к моей руке, и я увидела рубец шрама на его затылке, косо спускающийся к шее и исчезающий под покровом шейного платка. Мужчина выпрямился.

– Здравствуйте, Лидия. Буду рад служить вам. – Он улыбнулся.

– Добро пожаловать, Савелий. Простите, у нас сегодня суматошно. – Я потянула руку из влажных пальцев и повернулась к Максиму. – Макс, наши гости высказывали какие-либо пожелания?

– Мама, не беспокойся. Стефан развлекает Виталия Сергеевича, они пошли знакомиться с лошадьми. Эдвард убежал к Анюте. Художник в галерее. Алевтину Марковну я проводил наверх. Ларису я ещё не видел.

– Спасибо, сынок. – Я кивнула мужчинам, провалилась, утонула в глазах Серёжи, но быстро опомнилась и торопливо покинула кабинет.

«Катя с великим удовольствием окружит вниманием художника, а мне, вероятно, придётся посвятить себя Алевтине Марковне. О чём же мне с нею говорить?», – озаботилась я, и тут внимание моё привлёк спор:

– Я вам говорю, это она!

– А я тебе говорю, нет! Она никогда не согласится на начёс, а тут точно волосы начесали.

– Ну как можно не видеть очевидного? Глаза же её. Взгляд. Лариса, а ты чего молчишь?

– Да какие глаза? Накрашенные они, видишь, а она не красится никогда!

Спорили Марфа и Даша, Лариса помалкивала. Не замечая меня, все три дамы рассматривали фотографию в глянцевом журнале.

– Лариса, здравствуй! – окликнула я жену Игоря.

– Ой! – подскочила та со стула. – Лидия Ивановна! А мы… мы журнал с вами смотрим.

И все три дамы немо уставились на меня.

– Мама! – с воплем влетела в гостиную Катя. – Ларка, привет! Здравствуй, Марфа! Мама, где наш американский друг? А! – Катька взглянула на распяленный на столе журнал. – Маму смотрите? Я тоже журнал купила. – И она вновь повернулась ко мне.

– В галерее, Катя.

– Всё! – Она чмокнула меня в щёку. – Не теряй меня! Побежала знакомиться.

Я посмотрела ей вслед и повернулась к дамам. Все три продолжали молчать. Я протянула руку, Даша услужливо подвинула ко мне журнал. Я увидела заголовок: «Я – РУССКАЯ!», взглянула на фотографию на левой стороне разворота и отодвинула журнал обратно к Даше.

– Даша, пожалуйста, прояви внимание к Алевтине Марковне. Она впервые в нашем доме.

Даша заторможенно кивнула, но со стула себя не подняла.

– Пойдём, заглянем к ней, она наверху и, думаю, уже соскучилась в одиночестве.

Даша поднялась и послушно пошла за мной. Как только мы отошли на достаточное расстояние, чтобы не быть услышанными, я спросила:

– Даша, как можно быть столь жестокой?

Густо покраснев, Даша опустила глаза и прошептала:

– Я не нарочно… неожиданно, потому и не сдержалась.

– Я не заметила, чтобы ты пожалела о нечаянной несдержанности.

– Так Марь Васильевна выгнала меня! Как побирушку какую! – Голос её зазвенел возмущением; не получив сочувствия, она вновь опустила глаза и вновь прошептала: – Маленькая, я попрошу прощения.

– Не надо, Даша, просто будь к девочке добрее. Чем меньше мы будем обращать внимание на её пятно, тем ей будет легче.