Любовь и бессмертие

– Неет, я давно позавтракала, – она захихикала, – там Марфа про спектакль вчерашний рассказывает. Представляете, актёры на сцене голыми играли? Совсем! Представляете? И мужчины, и женщины! Марфа говорит, так режиссёр литературное произведение увидел. А Марь Васильевна ей: «Что он увидел? Твой режиссёр и произведение не понял, а то и не читал, раз только письки и сиськи там увидел!»

Люся высушила мои волосы и, собирая их в косу, стала строить планы на день:

– После завтрака будем за ручками ухаживать. Все сроки прошли, а вам всё некогда. Сегодня дверь закрою на ключ и никому не открою, хоть даже сам Макс Сергеич заявится. Обойдутся и без вас.

Максим Макс Сергеичем стал неожиданно для себя и благодаря Маше. Уразумев, что теперь он глава семьи, Маша и сама стала называть Максима по имени отчеству, и пресекала любую фамильярность в его отношении со стороны домочадцев.

– Люся, разберёшь посылку сегодня, завтра один из присланных туалетов мне понадобится.

– Конечно, после обеда и займусь. Вас там граф Андрэ к завтраку уже ждёт, а ещё дядечка Витечка. – Она вновь захихикала. – Василич сегодня опять будет сердиться, что лошадки застаиваются, граф Андрэ сегодня не катался.

Уложив косу на затылке, она закрепила её несколькими заколками и отошла назад, любуясь на свои труды. Я поднялась из кресла и почувствовала едва ощутимый толчок, прислушалась и с нежностью погладила живот. Словно отвечая на ласку, кто-то из деток или оба сразу вновь пошевелились, я засмеялась.

– Шевелятся! Раньше, чем Макс и Катя.

Люся в немом восторге широко распахнула глаза. Но детки затихли.

– Люся, утром мы маникюр делать не будем.

С лица девушки тотчас сбежала улыбка, и она собралась возражать:

– Как это…

Я предостерегающе покачала головой.

– Сразу после завтрака я уеду по делам.

– А когда? Мы каждый день откладываем! – Она пошла следом за мной в гардеробную. – Даша смеётся, говорит, что я неумёха, говорит: «Маленькая при мне аккуратные ручки имела, не то, что сейчас». И причёски, говорит, она делала вам лучше, а я всё косу, да косу.

– Завтра и ты сделаешь лучше. Будешь гладить новые наряды, придумай к каждому причёску, и об украшениях не забудь.

Она оглянулась на посылку, вновь посмотрела на меня – небольшие, узкого разреза глаза её смотрели с недоверием.

– Я придумаю прическу, и вы согласитесь, чтобы я её сделала? На выход, что ли?

Я рассмеялась.

– Ты же стилистом собралась стать! Только не забудь, начёс и фиксаторы мы не используем. А пёрышки, Люся, мы будем чистить сегодня после обеда и сразу все. И ножки, и ручки, и… что хочешь. Мне надо поразмышлять, вот и совместим. – Я повернулась к ней спиной, и она застегнула молнию на моём платье. – Ну вот, – я надела туфли, окинула взглядом своё отражение в зеркале, обняла живот и закончила фразу: – пошли мы жить новый день.

Перед лестницей я встретила пахнувшего лошадьми Максима, щёки его горели румянцем, глаза смеялись.

– Мама, доброе утро! – Он подхватил меня под коленки и поднял над собой, я от неожиданности вскрикнула, а он расхохотался и закружился волчком. – Мама, моя красавица мама, день-то какой! Солнце, снег искрится миллионом радуг!

Я рассмеялась, наслаждаясь его мальчишеским восторгом. Рассматривая тёмный пушок над верхней губой, прикоснулась к поросшей тем же пушком щеке и внезапно осознала его мужественность: «Вырос!» Щемящее чувство утраты его детства захлестнуло, и я всхлипнула:

– Сынка, мальчик мой!

Максим перехватил меня за талию и бережно прижал к груди.

– Ну что ты?

– Совсем взрослым стал, – вновь всхлипнула я. – Мой сын – мужчина. Максим Сергеевич.

Он опустился лицом в мои волосы и спросил с величайшей нежностью:

– Так что же ты плачешь?

– Не знаю… плачется… с бабьей дури, наверное, – и я рассмеялась сквозь слёзы.

– Катька насмешничать будет – Макс Сергеич.

– Не будет. Отчество к имени просто так люди не прибавляют. Ну всё, милый. – Я вытерла ладошками глаза. – Ставь меня на ноги, я успокоилась. Пойду, дед уже заждался.

– Я скоро присоединюсь к вам.

Я начала спускаться по лестнице, Максим вдогонку крикнул:

– Мам, одну тебя в Париж я не отпущу! Вместе поедем! – Он вновь захохотал. Смех оборвала хлопнувшая дверь его спальни.

За столом сидели двое – Андрэ и Стефан.

– Доброе утро! – поздоровалась я. – Андрей, прости. Вначале проспала, потом с Максимом встретилась.

– Слышал хохот его, понял, что с тобой смеётся. Доброе утро, детка. – Приподняв моё лицо за подбородок, он удовлетворённо кивнул. – Вижу, спала хорошо. Свежа, как цветочек. – Он выдвинул мой стул. – Садись, детка. Красивая ты, многих женщин беременность уродует, ты только краше становишься.

Я села и оказалась лицом к лицу со Стефаном.

– Доброе утро, Стефан, – промямлила я и, видимо, начала краснеть – вид моих чулок и бюстгальтера на спинке кресла, по-прежнему стоял у меня перед глазами. – Благодарю, что вчера… помог.

– Виктор нервничает, – произнёс граф, – он на смотрины дома хотел в десять выехать.

Будто подслушав, Виктор показался из дверей кухни и закричал: