Читаем Любовь к трем апельсинам полностью

Невесты – это все же не меню,

И их нельзя менять шесть раз на дню!

ЛЕАНДРО

Посмотрим на Тарталью трезвым взором:

Тарталья запятнал себя позором!

КЛАРИЧЕ

Наш принц совсем духовно обнищал!

СМЕРАЛЬДИНА

Женись, подонок, если обещал!

НАРОД

Позор! Наш принц нарушил слово чести

И отказал в любви своей невесте!

На власть легло позорное пятно!

Наш принц – не принц, а полное говно!

ТАРТАЛЬЯ

Уж лучше испытать любую муку:

Сесть на ежа, поцеловать гадюку!

Мне даже смерть сегодня не страшна.

Да я уж лучше брошусь из окна!

БРИГЕЛЛА

Позвольте, это ж форменный шантаж!

ЛЕАНДРО

Пусть прыгает! Здесь цокольный этаж!

ТРУФФАЛЬДИНО

Чтоб сослепу жениться на уродке,

Тарталья должен выпить тонну водки,

Но, как гласит старинный анекдот,

Наш принц в таких количествах не пьет!

Все воры и убийцы мира вместе

О совести талдычат и о чести:

Они, мол, им покоя не дают,

А отвернись – ограбят и убьют!

Скажите мне, а что такое честь

И с чем ее сегодня можно съесть?

А может, да простят меня, невежду,

Ее на теле носят как одежду?

Скажите мне, коль это не секрет,

Что, честь имеет вкус, объем и цвет?

А может, кто-то знает ей и цену?

Тогда – добро пожаловать на сцену!

Я прямо заявляю при народе,

Что чести нет, – верней, она не в моде,

И нам сейчас нужна сия химера,

Как цейсовский бинокль для Гомера!

Зачем болтать о чести? Слово оно

Из нашего исчезло лексикона.

Сегодня в мире юношей не счесть,

Которые не знают слова «честь»!

ТАРТАЛЬЯ

Что делать, Труффальдино… Жребий брошен!

Пусть я умру, но я умру хорошим!

ТРУФФАЛЬДИНО

Здесь заговор! Опомнись!

БРИГЕЛЛА

Эй, народ!

Заткните болтуну поганый рот!

СИЛЬВИО (Труффальдино)

Молчи, смутьян! С тобою нету сладу!

(Тарталье)

Итак, мой принц, готов ли ты к обряду?

ТАРТАЛЬЯ (мрачно)

Вполне!

ТРУФФАЛЬДИНО

Опомнись, принц!

ЛЕАНДРО

Молчи, болван!

ТРУФФАЛЬДИНО

Здесь кроется чудовищный обман!

ТАРТАЛЬЯ

Ах, милый Труффальдино, ты не прав!

Кто провинился – тот и платит штраф!

А как свершится свадьба, я, скорбя, —

И часу не пройдет, – убью себя!

СМЕРАЛЬДИНА (в стороку)

Эх, глупый мой Тарталья, будь уверен,

Что ты умрешь скорее, чем намерен!

СИЛЬВИО (Священнику)

Ну что, готовы ль вы, святой отец,

Начать обряд венчанья, наконец?

СВЯЩЕННИК

Готов!

ТАРТАЛЬЯ (обреченно)

Готов!

СМЕРАЛЬДИНА

Тем более – готова!

СИЛЬВИО (ко всем)

Как видите, Тарталья держит слово!!!

НАРОД

Виват! Виват! Да здравствует Италия!

Да здравствует народный вождь Тарталья!

Тарталья вновь вступил на верный путь!

Веди нас, принц! Веди куда-нибудь!

(Священник приступает к обряду венчания. В окно влетает голубка.)

ГОЛОС ИЗ ПРИДВОРНЫХ

Глядите, голубь! Нет же – перепелка!

Не перепелка вовсе, а скворец!

Да он же нам загадит весь дворец!

И в перьях у нее торчит заколка!

(Придворные принимаются ловить голубку. Наконец Панталоне это удается. Он с победным криком показывает голубку толпе и снимает из перьев заколку. Голубка превращается в девушку невиданной красоты).

ТАРТАЛЬЯ (ко всем)

Вот та, что зрел во сне я каждой ночью,

А нынче – слава Богу! – зрю воочью!

ТРУФФАЛЬДИНО

Да, да, пресветлый принц, я узнаю

Твою любовь, избранницу твою!

СИЛЬВИО (после паузы)

Послушай, но у нас, в родных пенатах,

Не принято жениться на пернатых!

А впрочем, ты упрям, и Бог с тобой!

Распоряжайся сам своей судьбой!

ТАРТАЛЬЯ

Еще вчера во времени ушедшем

Я сам себе казался сумасшедшим,

А нынче понимаю я, эхма!

Что это мир вокруг сошел с ума!

Пока я был под властию заклятья,

Все в мире перепутались понятья.

Тот простодушен, – стало быть, кретин,

Тот предприимчив, – значит, сукин сын.

Кто пашет, поливая землю потом,

Теперь у нас зовется идиотом,

А если он еще и патриот,

То он уже ОПАСНЫЙ идиот!

Кому-то очень, видимо, охота

Свести в могилу принца-идиота,

Но я вам заявляю наперед:

Я жив! И я уже не идиот!

И я горшок говна от чашки чаю,

Хоть и с трудом, но все же отличаю!

Теперь с моим покончено недугом,

И недругам воздается по заслугам!

СМЕРАЛЬДИНА (Моргане)

А как же наша свадьба?

МОРГАНА

Не до свадьбы!

Нам главную идею не проорать бы!

Чтоб не накликать новую беду,

План поменять придется на ходу!

Попробуй незаметно принцу в холку

Воткнуть свою волшебную заколку,

И на глазах у старого отца

Тарталья превратится в мертвеца!

(Смеральдина незаметно втыкает в голову принца заколку. Тарталья шатается и падает).

ПАНТАЛОНЕ

Беда! Беда!

СМЕРАЛЬДИНА

Причин для крика нету!

Все строго соответствует сюжету!

МОРГАНА

Кто с пьесой незнаком – пусть знает впредь:

Тарталья должен в пьесе умереть.

БРИГЕЛЛА

Принц умер! Принц лежит, как мертвый, в лежку!

Скорее вызывайте «неотложку»!

ЛЕАНДРО

Да, что-то здесь действительно не так!..

Здесь дело посерьезней, чем спектакль!..

КЛАРИЧЕ

Боюсь, что в суматохе бедный зритель

Не враз поймет, что умер исполнитель…

ТРУФФАЛЬДИНО

…Один из наших братьев и сестер,

Простой его величество АКТЕР!..

РЕЖИССЕР

Вставай, артист, напрасно ты направил

Движение сюжета против правил!

Вставай, артист! Скончавшись до поры,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Король
Король

Юшкевич (Семен Соломонович) - талантливый писатель. Родился в 1868 году, в зажиточной одесско-еврейской семье. Окончил в Париже медицинский факультет. Дебютировал в печати рассказом "Портной", в "Русском Богатстве" 1897 года. В 1895 году написал рассказ "Распад", но ни одна редакция не решалась его печатать. Между тем именно этот рассказ, помещенный, наконец, в 1902 году в "Восходе", создал Ю. известность. После этого он помещал свои беллетристические и драматические произведения в "Мире Божьем", "Журнале для всех", "Образовании", сборниках "Знания" и других. Некоторые произведения Ю. переведены на немецкий и древнееврейский языки, а товариществом "Знание" изданы два тома его рассказов (СПб., 1906). В рассказе "Распад" Ю. показал, как разлагаются устои старой еврейской жизни, городской и буржуазной, распадается прежняя общественная жизнь, теряя сдержку внешней организации, еще оставшуюся от былой внутренней спайки: распадается и сильная до сих пор своим единством, своей моральной устойчивостью еврейская семья, не связанная никаким духовным верховным началом, исковерканная бешеной борьбой за жизнь. Образы этой борьбы - кошмар Юшкевича. В "Ите Гайне", "Евреях", "Наших сестрах" он развернул потрясающую картину мира городских подонков, с его беспредельным горем, голодом, преступлениями, сутенерами, "фабриками ангелов", вошедшей в быт проституцией. Ю. любит находить здесь образы возвышенные, чистые среди облипшей их грязи, романтически приподнятые. Эта приподнятость и надуманность - враг его реализма. Многие его произведения, в общем недурно задуманные (драмы "Голод", "Город", рассказы "Наши сестры", "Новый пророк") местами совершенно испорчены манерностью, которая, в погоне за какой-то особенной правдой жизни, отворачивается от ее элементарной правды. Но даже в этих произведениях есть просветы значительной силы и подкупающей нежности. Особенно характерен для внутренних противоречий дарования Юшкевича язык его действующих лиц, то грубо переведенный с "жаргона", на котором говорит еврейская народная масса, то какой-то особенный, риторически высокопарный. В драмах Юшкевича слабо движение, а действующие лица, характеризуемые не столько поступками, сколько однообразно-крикливыми разговорами, индивидуализированы очень мало. Исключение составляет последняя драма Юшкевича "Король", имеющая сценические и идейные достоинства. Писатель национальный по преимуществу, Юшкевич по существу далеко не тот еврейский бытописатель, каким его принято считать. Его сравнительно мало интересует быт, он, в сущности, не наблюдатель внешних житейских мелочей и охотно схватывает лишь общие контуры жизни; оттого его изображение бывает иногда туманно, грубо и безвкусно, но никогда не бывает мелко, незначительно. С другой стороны, чувствуется, что изображение еврейства не является для него этнографической целью: еврейство Юшкевича - только та наиболее знакомая ему среда, в которой развиваются общие формы жизни. А. Горнфельд.

Семен Соломонович Юшкевич

Драматургия