Читаем Любовь к трем апельсинам полностью

Чтобы унять душевную тревогу,

Пойду-ка я разведаю дорогу!

А как придем в Отечество – клянусь, —

Что я на этой девушке женюсь!

(Тарталья уходит).

ТРУФФАЛЬДИНО (себе)

Оно, конечно… Славная девица!

И я не прочь бы был на ней жениться!

Но жизнь всегда со мною шла вразрез…

Короче, не везло мне на принцесс!..

Картина пятая Дворцовые покои.

БРИГЕЛЛА

Мы сообща свели, как говорится,

В могилу надоедливого принца…

ЛЕАНДРО

Но нам осталось, времени не для,

Вогнать во гроб еще и короля.

КЛАРИЧЕ

Не рано ли хороните Тарталью?

Его недавно видели, каналью,

При этом лицезрели подлеца

Совсем неподалеку от дворца.

БРИГЕЛЛА

Итак, Тарталья жив! Вот это номер!

ЛЕАНДРО

А люди говорили, будто помер!

(Появляется Моргана).

МОРГАНА

Такая новость – впору удавиться!

Принц едет во дворец, и с ним девица!

Ну, я им, блин, устрою фейерверк

В ближайший понедельник… нет, четверг!

БРИГЕЛЛА

Ври-ври, да знай же, старая, и меру!

Ну кто твои слова возьмет на веру?

Ты, старая, обхезалась кругом,

В особенности с этим четвергом!

Я с детских лет не верил этим феям,

И сам же оказался их трофеем!

Я – дарвинист, естественник, юннат!

И вляпался, как муха в мармелад!..

МОРГАНА

Сюжет уже дошел до середины,

И тут не обойтись без Смеральдины…

Эй, те, что у ворот! Охрана, эй!

Зовите Смеральдину поскорей!

КЛАРИЧЕ

Помилуй, эта чертова кухарка

Нужна нам как покойнику припарка!

Нас четверо, и мы уж как-нибудь

Тарталью исхитримся обмануть!..

МОРГАНА

Не спорю, вы плели свои интриги

Достаточно хитро, но где же сдвиги?

Чтоб дело сдвинуть с места поскорей,

Теперь нужна фигура похитрей!

Никто не свяжет, кроме Смеральдины,

Коварней и надежней паутины,

И принц – поскольку полный идиот

В нее, подобно мухе, попадет!..

(Появляется Смеральдина).

МОРГАНА

Я изложу свой план предельно четко:

Принц едет во дворец. И с ним красотка.

И ты должна – улавливаешь нить? —

Собою эту кралю подменить!

СМЕРАЛЬДИНА

Да как же я могу, всесильный Боже?!

Страшней меня на свете нету рожи!

Живот арбузом, на носу прыщи,

И грудь размером – «лучше не ищи!».

МОРГАНА

Чтоб принца обмануть, необходимо

На щеки наложить три слоя грима…

К тому же принц с рожденья близорук

И разглядит лицо твое не вдруг!..

СМЕРАЛЬДИНА

Боюсь, что у меня не хватит духу

Затеять с принцем эту заваруху!

Но что должна я делать? Что и как?

МОРГАНА

Не беспокойся: форменный пустяк!

Прикинься перед ней своею в доску,

Потом воткни заколку ей в прическу,

И девушка, издав протяжный крик,

В голубку превратится в тот же миг.

Займи освободившееся место

Как принцева законная невеста;

А только возвратитесь во дворец —

Тащи его за шкирку под венец!

СМЕРАЛЬДИНА

Ах, старая, но как же мне добиться,

Чтоб принц вдруг пожелал на мне жениться?

Помилуй, Боже, в толк я не возьму,

Как я могу понравиться ему?

МОРГАНА

Чуток поулыбайся для затравки,

Потом вверни чего-нибудь из Кафки,

Потом поплачь над собственной судьбой,

И все произойдет само собой.

Как принц уснет – ему ты втихомолку

Воткни вторую в темечко заколку,

И глупому Тарталье наконец

Придет с твоею помощью конец!

Картина шестая Пустыня. На камне сидит Третья девушка. Труффальдино спит. Появляется Смеральдина.

СМЕРАЛЬДИНА

О Боже! До чего же ты красива!

Откуда ты взялась?

ТРЕТЬЯ ДЕВУШКА.

Из апельсина.

А ты?

СМЕРАЛЬДИНА

А я? Спросить бы у кого…

Из тыквы, вероятнее всего.

Позволь, тебе для пущего я лоску

Воткну сию заколочку в прическу.

(Втыкает заколку. Третья девушка превращается в голубку).

СМЕРАЛЬДИНА

Вот так-то будет лучше, черт возьми!

Теперь тебе не место меж людьми!

(Появляется Тарталья).

ТАРТАЛЬЯ

Глазам не верю! Ну и образина!

Откуда ты взялась?

СМЕРАЛЬДИНА

Из апельсина!

Ты спас меня от жажды и жары,

Избавив от проклятой кожуры.

ТАРТАЛЬЯ

Не сплю ли я воочию, о Боже!

Мне кажется, что ты была моложе!

ТРУФФАЛЬДИНО

Причем моложе лет на пятьдесят!

ТАРТАЛЬЯ

А было это пять минут назад!

Какая страхолюдная девица!

И я пообещал на ней жениться!

ТРУФФАЛЬДИНО

Да, слово – черт возьми! – не воробей,

Теперь жениться надо – хоть убей!

картина седьмая Дворцовые покои. Во дворце царит веселая суматоха. Все готовятся к встрече Тартальи. Играет дворцовый оркестр. Появляются Тарталья, Труффальдино и Смеральдина.

СИЛЬВИО

С твоим приездом, милый мой Тарталья,

Утратил и унынье, и печаль я!

Так подойди же, принц, и припади

К отцовской и отеческой груди!

(Замечает Смеральдину)

Но что я вижу? Ох же, и балбес ты!

Ужель ты не сыскал милей невесты?

Неужто весь объехать нужно свет,

Чтоб убедиться: хуже бабы нет?

ТАРТАЛЬЯ

Да, батюшка, печальные итоги:

Невесту подменили мне в дороге,

А существо, которое со мной,

Никак не может быть моей женой!

СМЕРАЛЬДИНА

Тарталья, ты труслив, как зимний заяц!

Ты ж клялся мне, что женишься, мерзавец!

ТАРТАЛЬЯ

Я был не прав, и в этом я винюсь.

Прости, но на тебе я не женюсь!

БРИГЕЛЛА

Помилуйте, а как же слово чести,

Которое он дал своей невесте?

КЛАРИЧЕ

Перейти на страницу:

Похожие книги

Король
Король

Юшкевич (Семен Соломонович) - талантливый писатель. Родился в 1868 году, в зажиточной одесско-еврейской семье. Окончил в Париже медицинский факультет. Дебютировал в печати рассказом "Портной", в "Русском Богатстве" 1897 года. В 1895 году написал рассказ "Распад", но ни одна редакция не решалась его печатать. Между тем именно этот рассказ, помещенный, наконец, в 1902 году в "Восходе", создал Ю. известность. После этого он помещал свои беллетристические и драматические произведения в "Мире Божьем", "Журнале для всех", "Образовании", сборниках "Знания" и других. Некоторые произведения Ю. переведены на немецкий и древнееврейский языки, а товариществом "Знание" изданы два тома его рассказов (СПб., 1906). В рассказе "Распад" Ю. показал, как разлагаются устои старой еврейской жизни, городской и буржуазной, распадается прежняя общественная жизнь, теряя сдержку внешней организации, еще оставшуюся от былой внутренней спайки: распадается и сильная до сих пор своим единством, своей моральной устойчивостью еврейская семья, не связанная никаким духовным верховным началом, исковерканная бешеной борьбой за жизнь. Образы этой борьбы - кошмар Юшкевича. В "Ите Гайне", "Евреях", "Наших сестрах" он развернул потрясающую картину мира городских подонков, с его беспредельным горем, голодом, преступлениями, сутенерами, "фабриками ангелов", вошедшей в быт проституцией. Ю. любит находить здесь образы возвышенные, чистые среди облипшей их грязи, романтически приподнятые. Эта приподнятость и надуманность - враг его реализма. Многие его произведения, в общем недурно задуманные (драмы "Голод", "Город", рассказы "Наши сестры", "Новый пророк") местами совершенно испорчены манерностью, которая, в погоне за какой-то особенной правдой жизни, отворачивается от ее элементарной правды. Но даже в этих произведениях есть просветы значительной силы и подкупающей нежности. Особенно характерен для внутренних противоречий дарования Юшкевича язык его действующих лиц, то грубо переведенный с "жаргона", на котором говорит еврейская народная масса, то какой-то особенный, риторически высокопарный. В драмах Юшкевича слабо движение, а действующие лица, характеризуемые не столько поступками, сколько однообразно-крикливыми разговорами, индивидуализированы очень мало. Исключение составляет последняя драма Юшкевича "Король", имеющая сценические и идейные достоинства. Писатель национальный по преимуществу, Юшкевич по существу далеко не тот еврейский бытописатель, каким его принято считать. Его сравнительно мало интересует быт, он, в сущности, не наблюдатель внешних житейских мелочей и охотно схватывает лишь общие контуры жизни; оттого его изображение бывает иногда туманно, грубо и безвкусно, но никогда не бывает мелко, незначительно. С другой стороны, чувствуется, что изображение еврейства не является для него этнографической целью: еврейство Юшкевича - только та наиболее знакомая ему среда, в которой развиваются общие формы жизни. А. Горнфельд.

Семен Соломонович Юшкевич

Драматургия