Любовь Химеры 2

— Не утерпела-таки душенька твоя блядская, — засмеялся блондинистый китаец с новой стрижкой: выбрил полголовы зачем-то.

Я, ничего не понимая, посмотрела налево от себя. Лицом ко мне лежит Олег, его рука на моей груди. Стоп, а чья же тогда на животе? С ужасом поворачиваюсь направо и вижу бывшего! Я — между ними, все трое голые. И, судя по томлению в моем теле, ночка была та еще! Вслед за испугом приходят воспоминания и жгучий стыд! Зажимаю себе рот руками, чтобы не закричать. Просто каменею от ужаса.

— Доброе утро! — бурчит Тарх, открывая глаза, и садится в постели.

Моргает, осматривается. Видит меня и спящего Олега, усмехается, встает, начинает одеваться. Ни слова не говоря.

Встает Олег, одевает штаны и спокойно говорит Тарху:

— Погоди, я щас кофе сделаю.

— Благодарствую, — усмехается Тарх, — я сыт по горло.

И исчезает, отсалютовав мне.

Я же смотрю на все это со стороны и офигеваю не столько от себя, сколько от реакции мужа. Я-то думала, проснувшись, придет в ужас, соберет вещи и побежит, пятками сверкая. А он воспринял это как должное. Даже кофе предложил. Демитрий, может, повлиял?

— Никто на меня не влиял, кроме твоего бессовестного зова, — усмехнулся Олег. — Ты хотела. Получила. И проехали.

Олег нежно поцеловал меня в губы.

— Я пойду завтрак приготовлю, а ты постель перестели.

— Я не хотела, я просто перенервничала, а когда я нервничаю очень, мне нужно успокоиться, и это само иногда получается, зов срывается и…

— Все мужчины в радиусе 30 метров безумно счастливы. Я в курсе. Это твоя природа и не стоит ее стесняться.

Олег вышел. Я посетила ванную, с особой тщательностью приняла душ, стараясь прийти в себя. Он прав, это моя природа, и, если это понимает и принимает он, значит, мне тем более нечего стесняться. Им, в конце концов, тоже было очень хорошо. И именно поэтому они и не могут на меня сердиться, я подарила им наслаждение, до еле им неведанное и ни с чем не сравнимое.

Оделась. Не глядя, сменила постель, проветрила комнату, вышла к завтраку. Муж сидел за столом и ел кутью и медовые оладьи, что принесли Дива с Перуном, а еще яблочки — желтые, медовые. Смотреть на отца было страшно: если узнает, прибьет на месте, вон, какой хмурый сидит.

— Сегодня 21 августа, день моей смерти, — шепнула мне рыжая бестия, — они помнят, приятно! Кушай и поклон от меня передай. Еще раз я умерла тоже 21 августа 4 тысячи лет назад вместе со всеми жителями Атлантиды, и их помянуть не забудь.

Я поздоровалась, поклонилась, взяла яблоко и надкусила. Я их тоже обожала. И оладьи, кстати.

— Ей приятно, что вы помните ее. И принесли то, что она любит, в смысле, я. В смысле мы.

Перун с Дивой открыли рты. Встали, сели, перекрестились.

— И давно она в тебе? — спросил Перун.

— С трех месяцев утробного развития, я — ее новое воплощение. Без нее я бы не выжила.

— И как давно ты себя осознаешь?

— Со вчера. Колю в парке встретила, он меня коснулся случайно, она и проснулась, соскучилась.

— Тарх знает?

— Да, виделись уже, — я, на удивление, и глазом не моргнула, Олег тоже. — Он и всегда знал, что я — это она.

— Ну, теперь ясно, — усмехнулся отец, кормя Илюшу яблоком, — ты спокойна, я гляжу, молодец!

— Так глупо с собой воевать — усмехнулась я.

— Какие планы на день?

— Влада с Женей навестить хотели, а так никаких, а что?

— После 11 из дома не выходи, помощь твоя может понадобиться.

— Хорошо. А в чем?

— Глазки Люцию, прости уж, Майюшка, меня, построить, пока мы штучку одну у него умыкать будем… Никак нельзя, чтоб она у него была.

Глава 35

— Люцика не чую, — поморщился Арий, допивая третий коктейль в баре Атлантиды. — Может, узнал, что мы узнали, и отложил встречу или перенес куда?

— Не должно быть, — покачал головой Коля, — там ситуация, что-либо сегодня, либо никогда. Передадут кому другому получить кристалл чистейшей инглии, во вселенной великое множество желающих, как что ждем.

— А кого прекрываем-то, из наших никого здесь вроде бы не чувствую, — Арий аккуратно осмотрелся вокруг. — Нечисть одна серо-зеленая да чешуйчатая.

— О, боги рода! — выдохнул Коля, заметив в толпе танцующих некого иного, как матушку свою, вновь воплотившуюся.

Не удивительно, что он не заметил ее раньше. Ее аура сейчас была идентична ауре серых, лишь тончайшая ниточка тянулась-таки к нему. Девка в неприлично коротком и открытом черном платье, и босоножках на высоченных каблуках не по-детски отжигала на танцполе, увиваясь вокруг высокого парня лет 30 в фиолетовой рубашке. Тот уж млел и нескромно хватал девицу то за задницу, то за грудь. Люди их совсем не интересовали как сексуальные объекты, но они несли распущенность и развращенность в массы. А что уж меж собой творили, мама дорогая, в страшных снах не привидится.

— Ты чего? — напрягся Арий.

— Глянь туда — кивок в сторону танцующей пары.

— Ух, ты ж, мать твою! Я извиняюсь! — Арий во все глаза пялился на свою мачеху.

— Так вот почему ее химерой называют!

— Вот с Люциком они б идеальной парой были, она ж Маренку-то щелчком, поди, размажет, не заметит.

— Спаси, помилуй, Рамха всемогущий.