Любовь колдуна

– Ты должен передавать приказы, а не просьбы! – терпеливо объяснял Николай Александрович. – Приказы, которым невозможно противиться. Ты оставляешь медиуму свободу выбора, а то время как он должен лишиться своей воли и действовать так, как хочешь ты! Вспомни про элементал! Отправь его действовать и отдай ему приказ!

Павел старался, но у него не получалось.

– Попытайся формулировать свой приказ не словом, а образом, – настойчиво советовал Николай Александрович. – Смотри: Гроза отдает приказ, угрожая «бросить огонь». Этот образ вынуждает человека подчиниться. Страх – самый сильный довод!

Павел старался: это было видно по его лицу, которое искажалось порой пугающими, порой такими смешными гримасами, что Гроза и Лиза едва удерживались от хохота, но толку было мало. Мысли передавал, приказы – нет.

Именно поэтому он отчаянно завидовал Грозе.

И, чтобы хоть как-то взять над ним верх, частенько хвастался своим происхождением, уверяя, что его дед, которого тоже звали Пэйве Мец, был нойдом – шаманом, колдуном, уроженцем Сонгельского погоста:[57]

одним из тех, кто обладал способностями вынимать из живых животных сердце или печень, проникнуть в разум людей! По словам деда, он видел просторный коридор, по которому мог пройти, приблизиться к человеку и сделать с ним все, что хотел… Еще Павел очень любил рассказывать, что именно его дед избавил свой погост от бессмертного вэрр-юкгэ – кровопийцы.

– Как увидит вэрр-юкгэ где-нибудь человека спящего, сейчас его цап зубами за горло! – таинственно шептал Павел. – Перегрызет и кровь пьет. Наконец заметили это люди и утопили его в Чертовой ламбине[58]. А он опять из воды вышел. Бросили в реку – и она его не приняла, назад живого выбросила. Думали, думали как им вэрр-юкгэ избыть… Позвали финна-колдуна. «Заройте, – говорит финн, – его живого в землю!» Зарыли – а наутро глядь, голова уж поверх земли. Тогда позвали моего деда – нойда. Он сказал: «Один только огонь может взять этого злодея!» Вырыли кровопийцу, а он живехонек. Разминает руки да зубами щелкает, горло кому перегрызть норовит. Тогда его заперли в сруб и сожгли! Вот какой был мой дед! Вот от кого я унаследовал свой дар. А ты, Гроза, ничего про себя рассказать не можешь! Наверное, в твоем роду никаких колдунов не было. Ну, поразило тебя молнией – а твоя-то какая в этом заслуга? Ты уж лучше в грозу под деревьями не стой, а то опять шарахнет. Вдруг молния назад свой дар заберет?

– Молния не ростовщик, не взаймы дает, – насмешливо отвечал Гроза, а сам думал растерянно: «А ведь и правда, ничего я о своих дедах не знаю! Отец, матушка и тетя Маша ничего мне рассказать о них не успели – рано померли. Может быть, и в самом деле был кто-то в нашей родове колдуном, может быть, дело не только в молнии!»

Николай Александрович таких разговоров Павла терпеть не мог, резко обрывал его:

– Довольно хвастать тем, в чем нет твоих заслуг!

Впрочем, Гроза знал: Трапезников тоже не сомневался в том, что сверхъестественные способности достаются человеку в наследство от предков. Однажды он рассказал:

– Матушка моя, Евгения Дмитриевна Трапезникова, в девичестве Всеславская, владела настолько необычным даром, что и я, и Лиза по сравнению с ней самые заурядные люди. Она оставила дневник, который я берегу как зеницу ока. Она умерла, когда я был еще молод, не женат, Лизы, конечно, и в помине не было, однако матушка предсказала ее рождение и даже его обстоятельства, а также просила ни в коем случае не называть девочку в ее честь – Евгенией. Сказала, что это имя пригодится для ее будущей внучки. Матушка также предрекала, что у Лизы еще все впереди, ее способности разовьются необыкновенно. Хотелось бы это увидеть…

– А как же иначе? Конечно, увидите! – убежденно сказал Гроза, однако Николай Александрович загадочно улыбнулся и продолжал:

– А что касаемо тебя, Гроза, не сомневаюсь, что твой дар тоже передан тебе по наследству. Но неизвестно, проявился бы он или нет, если бы тебя не поразила молния. Думаю, многие люди обладают непостижимым даром, но и ведать о нем не ведают. Живут не призванными высшей силой! Для тебя именно гроза сыграла роль божьего перста. Не зря наши предки-славяне так почитали бога-громовника… Это он призвал тебя к служению. Так что твое дело – учиться, работать, чтобы небеса не разочаровались в тебе!

После такой беседы Павел больше не хвастал и не задирался. А Гроза чувствовал, что Николай Александрович относится к нему куда более дружески, куда теплее и заботливее, чем к Павлу.

А что до Лизы… Любому человеку с глазами и с пониманием с первого взгляда было понятно, что Павел влюблен в нее, однако гордыня – та самая, о которой говорила Нюша! – заставляла его порой вести себя по отношению к Лизе не просто равнодушно, но даже пренебрежительно. И только ее удивительно мягкий характер не давал то и дело вспыхивать ссорам между ними.