Любовь колдуна

Он повел рукой, и все, приглядевшись, увидели, что в кресле спит Тимофей.

– Ой, Тимоша! – обрадовалась Лиза.

Кот, привыкший к вольготной дачной жизни, давно не появлялся в доме, она соскучилась и сейчас бросилась к нему, схватила, затормошила, однако Тимофей свисал из ее рук, словно толстый мохнатый мешок, и нипочем не желал просыпаться.

– Что с ним? – встревожилась Лиза.

Николай Александрович подошел, забрал кота и снова положил в кресло:

– Ничего особенного. Я погрузил Тимофея в сон. Но могу прекратить этот сон, сказав сигнальное слово. Однако ваша задача – разбудить его без этого слова. Да, разбудить окажется трудно. Но возможно. Вспомните все наши уроки. Сосредоточьтесь. Призовите на помощь всю силу вашего воображения. Не забудьте, что fortis imaginatio generat casum[60]. Лиза, начинай ты, – велел Николай Александрович. – А вы оба встаньте вот здесь, – указал он Грозе и Павлу на угол. – Вы можете смотреть на кота. Но ни взгляда на индуктора, ни слова, ни звука!

Грозу так и тянуло посмотреть на Лизу, однако он помнил о запрете и таращился на Тимофея, благо глаза уже привыкли к сумраку, царившему на чердаке. Кот не шевелился, только раза два вдруг громко замурлыкал и снова затих.

– Достаточно, – сказал наконец Николай Александрович. – Немного ты добилась, однако то, что до Тимофея все же долетел твой приказ, бесспорно. Уже неплохо, особенно для тебя: все-таки ты медиум, а не индуктор. Ну что ж, suum cuique![61] Надеюсь, юноши лучше справятся с задачей. Павел, начинай.

Лиза встала рядом с Грозой, Павел вышел на середину комнаты.

Гроза покосился на Лизу. Она даже зажмурилась, чтобы не мешать Павлу. Николай Александрович внимательно следил за поведением Тимофея и ни на что больше не обращал внимания.

Гроза набрался смелости и осторожно взял Лизу за руку. Пальцы ее дрогнули, словно в испуге, и вдруг жарко сплелись с его пальцами. Он ощутил восторг, какого не испытывал никогда в жизни. И внезапно до него долетел ее шепот: «Я тебя люблю!»

Грозу словно молнией вновь ударило! Он резко повернул голову, вгляделся в закрытые глаза Лизы, в ее сомкнутые губы и понял, что слышал не шепот ее, а шелест ее мыслей.

Лиза передала ему свои мысли! Значит, она может быть не только медиумом! Или… или Гроза прочел эти мысли только потому, что предназначались для него одного?

Он едва не задохнулся от счастья и сквозь блаженный звон в ушах не сразу расслышал голос Николая Александровича:

– Павел, достаточно. Все, довольно!

Лиза резко выдернула пальцы из пальцев Грозы, и он, кажется, даже в темноте увидел, как горят ее щеки.

Наверное, подумала, что отец говорит «довольно» не только Павлу, но и ей!

– Очень неплохо, однако ошибки те же, – продолжал между тем Николай Александрович. – Кот слышал твой мысленный приказ, это было видно по тому, что он ворочался, но ты оставлял ему свободу выбора. Он выбрал более сильное повеление – уснуть. Мое!

– Конечно, – сварливо пробурчал Павел, – вы наш учитель, вы старше, а значит, сильнее.

– Борода не делает мудрецом! – хохотнул Трапезников. – Мой приказ оказался сильнее твоего, а мы должны добиться обратного. Теперь ты, Гроза.

Николай Александрович велел ему встать на середину комнаты.

«А вдруг Павел встанет на мое место и тоже возьмет Лизу за руку?» – подумал Гроза и почувствовал, что сейчас больше всего на свете хочет обернуться и оттащить Павла от Лизы. Но Николай Александрович сердито прикрикнул:

– Не отвлекайся! Помни об элементале и о punctum saliens!

«Что такое punctum saliens? – в ужасе подумал Гроза. – Я забыл… Ах да, «трепещущая точка»! Ну и где она у этого несчастного кота?!»

Он не мог сосредоточиться. Его словно разрывало между Тимофеем и теми двумя, оставшимися за его спиной.

Николай Александрович стоял очень близко, и Гроза понимал, что тот не даст ему обернуться и посмотреть, что делает Павел. Картина его короткопалой руки, вцепившейся в тонкие пальцы Лизы, словно бы прожигала воображение и множилась, множилась… Чудилось, будто вокруг стоит несколько Павлов и все тянутся к Лизе!

– Гроза! – нетерпеливо понукнул Николай Александрович.

«Разбудить Тимофея! – сообразил Гроза. – Я должен напугать его, чтобы он проснулся! Его вырвет из гипнотического сна только страх смерти! Страх огня… пожара…»

И тотчас же он забыл про кота: снова образы Павлов, множества Павлов заполонили его сознание!

– Прочь! – крикнул Гроза в ярости, полный одного стремления: отогнать всех их от Лизы.

В то же мгновение страшная слабость охватила его. Услышал возмущенный мяв Тимофея, потом короткий вскрик Павла, потом завизжала Лиза… Гроза вдруг увидел себя стоящим среди множества разбросанных по полу огненных шариков, от которых вот-вот займется пламенем чердак, а там и весь дом может вспыхнуть!

Тимофей подскочил в кресле, глаза его на миг вспыхнули жутковатым зеленым огнем, снова дико заорал и опять рухнул в кресло, задергался, словно в агонии…

– Mūs! – выкрикнул Николай Александрович.

Так вот каким было сигнальное слово, догадался Гроза. «Мышь» по-латыни!