Любовь колдуна

В кулуарах управления уже знали, что на Малой Лубянке несколько дней назад разгромили гнездо оккультистов-заговорщиков, ну и, конечно, ходили слухи, что если Бокий сам там не присутствовал, то вместо себя посылал для энвольтования вождя своего самого доверенного секретного агента по кличке Гроза.

В самом 9-м отделе все как воды в рот набрали и случившееся вообще не обсуждали. Можно было ожидать, что во главе отдела встанет заместитель Бокия, Федор Иванович Эйхманс, бывший начальником 3-го отделения 9-го отдела. Это отделение обеспечивало криптографию во всех подразделениях ГУГБ, а также организовывало шифрованную связь с заграничными представительствами СССР. Однако в начальственное кресло воссел далекий от забот отдела Шапиро, и нетрудно было угадать, что дни Эйхманса тоже сочтены.

2-й же оперативный отдел был слишком занят повседневными делами и отработкой следов, оставшихся после разгрома оккультистов на Малой Лубянке, чтобы всерьез озаботиться тем, что там происходит в 9-м отделе. Да и на своих за недостатком времени мало обращали внимания. И никого особо не удивило, что после совещания у Николаева-Журида лейтенант госбезопасности Ромашов в служебных кабинетах почти не появляется. Было известно, что он работает по какому-то особому заданию самостоятельно, даже без привлечения агентов-помощников.

Работает – ну и пусть работает.

Что касается Ромашова, то он, конечно, от помощников не отказался бы, поскольку работа ему предстояла адова, как выразился бы Маяковский, которого так уважал Николаев-Журид. Предстояло проверить 36 детских домов и 14 домов родильных. Да, он продолжал искать детей Грозы, однако делал это теперь не тайно для Бокия, а вполне официально и по поручению своего непосредственного начальства.

Оказалось, что воображение Николая Галактионовича Николаева-Журида отнюдь не покрылось пылью кабинетной работы, и он пришел в совершенный восторг от того, что воспринял мысленный посыл Ромашова, да так четко, словно был самым настоящим медиумом.

С одной стороны, принадлежность к коммунистической партии и приверженность материалистическому взгляду на мир заставляли его настороженно относиться к тому, что любимый им Маяковский называл «в мозгах вывих». С другой стороны, сам товарищ Сталин всегда живо интересовался деятельностью Спецотдела…

Особенно популярен был Спецотдел в ту пору, когда с ним вовсю сотрудничали такие феноменальные личности, как Барченко, Кажинский, Дуров[63] и великий Бехтерев, и они все вместе разрабатывали методику массированного воздействия на сознание трудящихся масс Советской России и всего СССР. Это воздействие – фактически массовый гипноз на расстоянии – и проводилось с утра до вечера с помощью громкоговорителей, которые были установлены практически во всех населенных пунктах страны. Трансляция концертов, лекций, радиоспектаклей, выпусков новостей велась с учетом необходимых звуковых регистров, то есть тщательно выверенного чередования сверхвысоких и ультранизких звуков, воспринимаемых не слухом, а подкоркой мозга, и подсознание человека таким образом готовилось к восприятию необходимых установок. После этого начинались сами установки. Дикторские тексты мало того что были перенасыщены откровенной политически направленной лексикой, но и строились особым образом: в них вставлялись сигнальные слова и выражения, которые – после соответствующей ультразвуковой атаки на человеческий мозг! – формировали желание беспрекословно подчиняться директивным лозунгам. Массированная радиообработка населения СССР дала великолепные результаты, однако, само собой, на достигнутом останавливаться никто не собирался.

Но ряды сотрудников отдела и консультантов редели… Кто был уже тайно обезврежен, как Бехтерев и Дуров. Кто-то арестован и фактически приговорен, как Барченко. Некоторые прошли мощную психологическую обработку и получили запрет под страхом смерти на любое касательство к работе отдела, как, например, Кажинский (он со своими разработками радиоуправляемого оружия был слишком ценен, чтобы его уничтожить!)… Судьба большинства действующих сотрудников была тоже предрешена. Эйхманс – само собой, ведущий сотрудник его службы и изобретатель многих шифров Крамфус, заведующий лабораторией экспертизы Гоппиус, лаборантка и бывшая белоэмигрантка Шишелова и многие прочие будут взяты со дня на день и практически незамедлительно поставлены к стенке.

Николаев-Журид прекрасно понимал: какую бы высокую интеллектуальную ценность ни представляли собой эти люди, они были всего лишь людьми, а значит, страдали обычными человеческими слабостями: тщеславием, жаждой власти, завистью, жадностью, в конце концов. Они могли однажды счесть, что их недооценивают, что их знания заслуживают лучшего применения и вознаграждения, они могли возжаждать перемены ролей и власти над теми, кто руководил их работой и диктовал условия, цели и задачи этой работы… Да они могли вообще счесть эти цели и задачи ошибочными!