Любовь Лафайета

Учения, манёвры, военные игры — для бретонцев это был красочный спектакль. Да и некоторые парижские дамы приезжали полюбоваться новым зрелищем с холма, превращённого в амфитеатр. Во время одного из учений два любезных полковника усадили на лучшие места придворных дам, потеснив местных жительниц; у тех нашлись свои защитники, вспыхнула драка… Никто не пострадал, но "Общество скуфейки"[20]

немедленно провело заседание и приговорило обоих полковников к публичному осмеянию: во время ближайших игр их надо изловить и подбрасывать на одеяле. Сегюр узнал об этом от своих друзей. Что делать? Игры уже завтра! Нельзя же допустить такого нарушения субординации! Тут не карнавал! Наутро, как только две команды встали на поле друг против друга, готовясь бежать во "вражеский лагерь", чтобы захватить "пленных", Сегюр приказал барабанщикам бить общую тревогу. Все бросились к своим штандартам и в несколько минут построились в боевой порядок; маршал де Кастри, которого Филипп успел предупредить, одобрил его поступок и приказал начать манёвры. Как долго им удастся держать в узде своевольных провинциальных дворян?..

В конце июля д’Орвилье поднял паруса и устремился к Ла-Маншу, борясь со встречными ветрами. В противостоянии с английским флотом ему приходилось рассчитывать лишь на французские фрегаты и летучих корсаров, тревоживших англичан с начала весны: испанские "плавучие крепости", построенные из кедра на верфях Гаваны, были прочны, но тяжелы и неповоротливы, их пушки были меньшего калибра, чем у французов и англичан, и приходили в негодность после сорока выстрелов, а экипажи плохо выучены. К тому же заразные болезни теперь перекинулись и на испанцев. В результате два торговых каравана из Вест-Индии благополучно проскользнули в Плимут под носом у союзников, а старый морской волк Харди вовремя вывел эскадру из Ла-Манша, о чём д’Орвилье и не подозревал. Тем временем сухопутные войска, соединившись под Шербуром, томились от неизвестности. Транспортные суда были давно оснащены и готовы к отплытию, однако сигналом к десанту должна была стать победа в морском сражении. Французы ругали испанцев; шнырявшие повсюду английские шпионы без труда выведывали все подробности о планах десанта на остров Уайт, экспедиции в Ирландию и переброски корпуса из Сен-Мало в Фалмут для занятия Корнуолла, а тут ещё началась эпидемия кровавого поноса. В Версале перекраивали планы и так, и этак, переложив груз окончательных решений на д’Орвилье и герцога д’Аркура, занимавшегося снабжением армии. Фурьеры, инженеры, колонновожатые составили подробнейшие карты, проложили маршруты, подготовили склады, продумали всё до мелочей, но когда оставалось лишь выпустить стрелу из натянутой совместными усилиями тетивы, она выпала из вялых пальцев правительства.

Весть о захвате Гренады эскадрой графа д’Эстена разожгла угасшее воодушевление. Дамы сочиняли себе новые наряды и прически а-ля Гренада; графа прославляли художники и литераторы, он представал новым Цезарем: пришёл, увидел, победил! В самом деле, ему удалось малыми силами одержать блестящую победу. В четыре часа утра четвёртого июля 1779 года три колонны по триста человек вслед за авангардом напали на британцев и обратили их в безудержное бегство, захватив всю артиллерию, семь сотен пленных и три десятка торговых судов в порту. Одной из колонн командовал Луи де Ноайль. Как же завидовал брату Покатигорошек, рассчитывавший стать завоевателем Ирландии! За победой на суше тотчас последовала победа на море: д’Эстену удалось разметать английскую эскадру, захватив несколько кораблей. Потери французов — около девятисот человек убитыми и ранеными, включая три десятка офицеров, — казались несущественными; граф велел отслужить благодарственный молебен под орудийный салют и собирался вернуться во Францию ко Дню Всех святых, чтобы получить заслуженную награду.

Д’Орвилье горел желанием вернуть себе лавры, украденные д’Эстеном. Увидев наконец английскую эскадру, он устремился за ней в погоню, чтобы отрезать от берега, атаковать и уничтожить. Однако адмирал Харди оказался проворней и не позволил навязать себе бой. Третьего сентября, укрывшись в хорошо защищённом проливе между южной оконечностью Англии и островом Уайт, британцы стали готовиться к сражению, но теперь уже французы не захотели его принять. Лафайет, находившийся вместе с армейским штабом в Гавре, мечтал устремиться к английским берегам с отрядом гренадер, но эта надежда таяла с каждым днём, как и численность войск из-за болезней. Последние иллюзии были развеяны холодным дыханием осени; новая Великая Армада оказалась для Альбиона не страшнее первой. Приезд в Гавр внука Франклина, который привёз Лафайету почётную шпагу с аллегорическими фигурами и названиями сражений с его участием, казался насмешкой судьбы; Жильбер был в большей степени смущён, чем польщён.