Любовь моя

— Только сюжеты про любовь никогда не надоедают, — заверила Инна. — Что неудивительно. Вся великая русская литература построена на нелюбви, на различных несовпадениях, на отсутствии гармонии в человеческих отношениях. Она вышла из страданий. А это всегда интересно читателю.

— В молодости все в жизни людей вращается вокруг любви. Она — главный побудительный мотив поведения. Это в старости — вокруг болезней, — согласилась Жанна.

— Но не вокруг той, что теперь по телевизору. На всех каналах мужчины одинаково покоряют женщин, одинаково кидаются на них… раздевая… Тошнит, никакой фантазии, — поморщилась Аня. — Да еще на постель, как в американских фильмах, прыгают в туфлях, мочатся, где попало, не стесняясь…

— Пресытились мы, жаждем чего-то необычного, — сказала Жанна.

— Пресытиться можно чем-то примитивным. Тоньше надо… — Лицо Ани выражало явную борьбу скрываемых чувств.

«Надо же, как она неистово возбуждена! Будто всё поставила на карту и проиграла. В ней бродят неизрасходованные, невостребованные гормоны?» — усмехнулась Инна.

— А меня интересуют мостики между жанрами. Именно там возможны блестящие находки и открытия. Как в науке на стыке разных дисциплин, допустим, физики и химии, — сказала Жанна и, заложив руки за голову, мечтательно закатила глаза.

— Физики и литературы, — проехалась в адрес Лены Инна.

Та в ответ дружелюбно улыбнулась:

— Наблюдаю перекличку шестидесятых и двухтысячных.

«Понимает и принимает Иннин юмор или привыкла к ее шпилькам?» — озадачилась Жанна.

Инна вдруг обратила внимание на то, что лицо Жанны, прихваченное зимним солнцем и овеянное морскими дальневосточными ветрами, на фоне лиц ее подруг смотрится на удивление здоровым. И втайне позавидовала ей.

А Лена подумала: «Девчонки знают, что Инна ехидная, но не догадываются, что не злокозненная. С нею нелегко, но интересно. Она побуждает к ответной реакции. Это полезно. Застоя в мыслях не происходит».

*

— …Я читала, что форма произведения формирует его суть. Не наполненная содержанием — она как пустой бочонок. Должно быть ясно зачем, о чем и ради чего пишет автор, стремясь достигнуть своего потолка, своего максимума. А Рите форма важна? — Это Жанна прервала Аню, боясь утонуть в ее рассуждениях.

— У нее безошибочное чувство формы, — заверила Инна. Вообще-то современные романисты не загоняют себя в прежние, строгие общепринятые рамки правил написания произведений. Теперь недостаточно талантливо рассказать читателю какую-то нетривиальную историю. Надо еще разнообразить ее бесчисленными философскими отступлениями, рассуждениями о чувствах героев, постоянно нарушать хронологию событий, придумывать отступления от сюжета, ломая его структуру, запутывая читателя, преподносить бесконечное число версий. Еще стоит имплантировать в роман разного рода вкрапления новых форм и видов выражения своих мыслей. Допустим, вставить многостраничный монолог и краткий резкий насыщенный диалог или втиснуть письмо, написанное сто лет назад. А то и вовсе преподнести сюжет в сюжете, соединяя, казалось бы, несочетаемые жанры. Чем больше наворочено всякого, тем лучше. Не забывая, конечно, о музыке слов и эмоциональности изложения, о внимании к деталям, не теряя чувствительности к пространству. И тогда описание судеб маленьких людей разрастется, становится масштабным.

— Твое красноречие может сравниться разве что с Кириным гостеприимством. Эти представления — не фальсификация того или иного стиля? Не имитация? Зачем все это нагромождение, переплетение нитей разных форм и стилей, нарушение законов построения произведений и логики? Наворотят с три короба немыслимых вещей»!.. Ничем не гнушаются: ни отрывками из реальных телефонных разговоров, ни анекдотами, ни вовсе неожиданными непонятными включениями. Всё служит им на пользу. Суперинтересный подход. И это называется расширять жанровые рамки, создавать принципиально новый подход? Помню, одна деталь вызвала у меня недоумение…

— Писатели, таким образом, ищут новое слово в литературе, новый вид жанра? — перебила Жанна Аню.

— Нобелевскую премию, — весело подсказала Инна. — А что? Вспоминай, размышляй, позволяй себе отступать от канонов жанров, пиши без всяких правил и рамок — абсолютная свобода изложения! Меня этот способ очень даже прельщает. Такой вид творчества я могу сравнить только со счастливым детством: ощущение безмятежного счастья и свободы, которую никто не отнимает, осознание предельной защищенности. Что может быть приятней!

— Правила в разные века разные, — остановила ее Лена. — Современный французский писатель Фредерик Бегбедер восстал против канонической, традиционной формы романа. Он воспринимает ее как обертывание «здания произведения» ограничительной сеткой или даже как клетку из строительных лесов. У него необычная писательская техника. Он выстраивает в голове фантастические конструкции сюжетов и считает, что жанровая обозначенность обедняет произведение.