Любовь на коротком поводке

Кстати, и мне тоже. Хотя в этих обстоятельствах трудно надеяться, что он начнет спорить по поводу калибра женщин, с которыми он спит.

Вивьен замолкает и начинает ковырять ногтем кусочек отставшего пластика. Карл, я чувствую, по-настоящему ее жалеет. Но в то же самое время я вижу, что он начинает злиться. Перестань ковырять эту краску, слышишь? — хочется ему рявкнуть. И на мгновение в нем поднимается желание протянуть руку, встряхнуть ее и потребовать, чтобы она хоть иногда бралась за утюг, ради разнообразия готовила детям ленч, включала пылесос — время от времени. И тогда — только тогда! — наваливалась на него со своими обвинениями.

Я все это вижу во сне, но одновременно понимаю, что он не из тех мужчин, кто когда-нибудь сможет поднять руку на женщину. Вместо этого он проглотит свой гнев и примется ее уговаривать и утешать. Только когда из этого ничего путного не выйдет, он позволит себе удалиться в свою личную жизнь, в себя самого. Подобно сбежавшему ребенку, который прячется под лестницей в надежде, что его никто не найдет.

— Пошел ты, — наконец очень тихо, почти без злобы заявляет Вивьен.

— Боже мой, как ты выражаешься! Ты так разговариваешь и при детях?

— Если бы ты бывал дома побольше, черт побери, ты бы лучше знал, как я разговариваю с детьми!

Она, наконец, перестает ковырять пластик, на лице ее уже нет гневного выражения, но тон остается злым. Карл, глядя на женщину, которую он любил и, возможно, все еще любит, раздумывает над тем, в какой степени он сам виноват в том, что произошло между ними. Особенно если, по всеобщему мнению, при расставании ему повезло больше. У него есть свое жилье, своя собственная жизнь, пусть и фрагментарная, и работа, которая регулярно обеспечивает его новыми приключениями.

С другой стороны, Вив. Застрявшая, как она часто жалуется, в грубой, неуютной стране, к которой она так и не смогла привыкнуть. В районе, который она считает убогим, весь день в доме с маленьким ребенком, зачатым, как всегда подозревал Карл, в отчаянной попытке сохранить брак.

— Вив, — говорит он с чувством, удивившим их обоих, — мне очень жаль. Правда. Прости меня за все.

В ответ на эти слова она внезапно протягивает руку под столом и кладет ее ему на бедро привычным жестом. Затем двигает ее выше, ближе к паху. Что удивляет его еще больше.

Его собственная реакция тоже довольно странная. Поскольку он, несмотря на свою решимость, ощущает мощную эрекцию. Он все еще доступен для нее в этой единственной области, хотя и недоступен во всех остальных. Я же, сидя за соседним столом и наблюдая за тем, чего предпочла бы не видеть, не могу решить, кому обиднее — Карлу или мне, что его страсть к жене все еще сохранилась, несмотря ни на что.

— Очень жаль, не так ли? — шепчет она, наклоняясь к нему через стол. — Насколько жаль, хотелось бы знать? Я бы хотела иметь подтверждение этим словам…

— Что? — Карл невольно смеется. — Здесь и сейчас, ты хочешь сказать? На пластиковом столе, среди ребятишек, и клоунов, и разбросанных чипсов? Знаешь, солнышко, ты совсем рехнулась.

— Не обращай внимания на меня, — отвечает она, а пальцы движутся все дальше. — Как насчет тебя, эгоист ты эдакий? Ты за или против?

Кажется, Карл не в состоянии сопротивляться. Он наклоняется через заставленный тарелками стол и почти касается губами ее губ.

— За, — хрипло шепчет он. — Как ты себе это представляешь?

— Да? — Внезапно она холодно отталкивает его, приглаживает юбку и спокойно замечает: — Есть о чем помнить, не так ли? А взгляни… — Даже не оборачиваясь, она предвидит возвращение двух девочек и Тоби, раскрасневшегося и запыхавшегося. — Вот и дети, прямиком из комнаты, полной разноцветных шариков. Интересно, а какой сейчас у твоих цвет, а, Карл? Любопытного синего оттенка, скорее всего.

Больше злясь на себя, чем на нее, Карл усилием воли старается погасить эрекцию, которую она у него вызвала, просто чтобы посмеяться над ним, и заставляет себя улыбнуться Джемме, Андреа и Тоби, усаживающимся на свои пластиковые стулья. Слава Богу за их появление!

Ему хочется пожелать, и не в первый раз, чтобы любви этих троих было для него достаточно. Хотя он давно убедился, что это невозможно. Даже в этот конкретный момент, когда он сидит в семейной забегаловке на шоссе, согретый открытым обожанием своих детей, а солнце неуверенно заглядывает в окна, покрытые тонкой пленкой пыли. А он уже начинает мечтать о том, чтобы быть где-то еще, чтобы поскорее уйти. Если не прямиком в постель к своей жене, то в постель к кому-нибудь другому.

Возможно, ко мне. Возможно, он мечтает, как устроится в моих объятиях, греясь в лучах моей страстной привязанности. Найдет себе тихую гавань, останется там до тех пор, пока его снова не охватит зуд оказаться в другом месте, который вырвет его из моей постели и вернет к детям, причем у него всегда будет наготове алиби.