Любовь на коротком поводке

Ну вот, он захлопывает блокнот. Я его доконала. Я знала, что так и будет. Беспроигрышный ход!

Глава восьмая

Мерфи, что ты здесь делаешь? Собакам нельзя заходить в церковь, даже на похороны своих близких. Даже если служба идет здесь, далеко внизу, в маленькой часовне под озером. Где набегающие волны органной музыки являются настоящими волнами.

Да ладно тебе, никакая это не церковь, это операционная. Ты что, забыла? Тебя сбил грузовик. Я пришел, как только смог.

Добрый старина Мерфи. Ты пришел, хотя я этого и не заслужила. К тому же — умная собака, переоделся в халат медсестры. Только я способна безошибочно узнать эти желтые глаза, смотрящие на меня поверх хирургической маски. Только боюсь, ты пришел слишком поздно. Разве ты не различаешь тошнотворный сладкий запах лилий?

Нюх у тебя всегда был дерьмовым. Это запах зеленого лука. Главный хирург же предупредил тебя, что последнее, что ты почувствуешь, будет запах зеленого лука.

Не могу похвастать, что помню. Хотя имею довольно четкое представление о главном хирурге. Высокий. Седой. Симпатичный. Ведь знала же, что следует побрить ноги, прежде чем ехать кататься на велосипеде! Потому что никогда нельзя знать заранее, когда тебя собьет грузовик и ты окажешься с щетиной на ногах перед высоким красивым доктором. Уф! Главный хирург наверняка подумает, что ему приходится оперировать эрдельтерьера. К счастью, теперь, когда я лежу в гробу, моих волосатых ног не видно.

Слушай, кончай ты с этой дурью про похороны! Говорю тебе, ты еще не померла!

Нет? Тогда что делает в первом ряду моя мать? Уверена, что она привезла с собой несколько своих знаменитых финиковых коржиков, чтобы потом угостить собравшихся на моих поминках. В этом случае… я надеюсь, что у похоронной конторы есть лишние гробы, потому что до конца дня на них может возникнуть спрос.

Не вижу я здесь твоей матери. Вообще никого не вижу, кроме медицинского персонала в халатах и масках.

Будет тебе. А Джерри? Вон там, в ряду рядом с дверью? Чтобы можно было улизнуть, если запах лилий все-таки разбудит его аллергию. Приятно, что он приехал из такой дали на мои похороны, не правда ли? Даже если все, на что он сподобился, это пробормотать, проходя мимо гроба, что так мне и надо, раз я вздумала ездить на велосипеде в центре города.

Да вовсе не Джерри ругал тебя за велосипед. Это делал Карл!

Карл. Правильно. Кстати сказать… Ты обратил внимание, кто не озаботился даже венок прислать?

Будь справедливой к парню. Даже если бы ты умерла, а ты вовсе не умерла, сама подумай, каким образом он мог об этом узнать? Ты же не ответила ни на один его звонок.

Да, какой позор! Только представь себе, какую бы милую прощальную записку он бы оставил на автоответчике. «Привет, солнышко. Прости, что так поздно позвонил. Слушай, что это за слухи, будто ты умерла? Наверняка нет! Хотя удачно, что мы с тобой как раз перед этим разбежались, верно? Получается, что все, что ни делается, все к лучшему, так сказать».

Думаю, когда начнет проходить наркоз, шутить тебе расхочется.

А, ты еще здесь, Мерфи, в халате медсестры. Потому что у меня какое-то странное чувство, что мои глаза открылись, и ты стал напоминать мне… Кармелиту Поуп.

Нет, нет, это действительно медсестра. А я все это время лежу, свернулась калачиком, в ногах твоей постели, как Флэш, спаниель.

Будет тебе. Вовсе не ты в ногах моей кровати. Там моя нога, черт возьми, под которую подложено несколько подушек, как под королевские бриллианты на выставке. Кстати, о драгоценностях. Что же на самом деле произошло с Жюлем? И с Грейс Голдберг?

Мерфи, ты еще здесь? Мерфи? Было бы очень мило, если бы ты мне ответил. Если бы ты пришел, когда я тебя зову. Помнишь, как я тебя учила? Даже если я этого не заслуживаю. Даже если я умру до твоего появления. Потому что даже там, глубоко под озером, где растет зеленый лук, и я могу чувствовать его запах на своих руках, даже там я буду знать, что ты пришел. Даже если я не умерла, а крепко сплю, я в своих снах обязательно тебя узнаю.

* * *

За окном моей больничной палаты быстро поднимается луна, напоминающая большую таблетку от кашля. Поднимается прямо у меня на глазах. Сначала луна боролась, стараясь высвободиться из пут решетки, закрывающей нижнюю часть окна. И затем взмыла свободно, пока не оказалась так высоко, что я уже не могла за ней следить.

Стоило мне открыть для себя демерол, который я могла получать по первому требованию, как я потеряла способность следить за чем-либо. Все смешалось — сон и явь, здесь и там, тогда и сейчас. И разбираться в этом мне совсем не хотелось.

Моя нога в твердом белом гипсе важно лежит на подушке, подобно огромному яйцу, которое никто не торопится высиживать. Я уверена, что рано или поздно она начнет болеть. И как раз в этот момент врачи снимут меня с демерола, можно не сомневаться. Здесь все происходит по этой логике: разрешено все до тех пор, пока ты действительно не перестанешь в этом нуждаться. Если подумать, больница в этом смысле немного смахивает на саму жизнь.