Любовь не кончается: Джулитта

— Не говори глупости. Я общался в основном с Робертом. А уж о его пристрастиях ты хорошо осведомлена. Мне пришлось отвести всех троих в одно местечко на дороге к Винчестеру. Там они вполне удовлетворили все свои потребности и прихоти. Жизель до сих пор уверена, что мы ездили в монастырь, где обсуждали деловые вопросы относительно пожертвований. Отчасти это правда: в народе заведение у дороги действительно называют «монастырем». — На лице Бенедикта мелькнуло замешательство. — Знаешь, я чувствую, что могу рассказывать об этом только тебе одной, не ожидая волны упреков… Это как чистосердечная исповедь, за которой не следует наказание. Поделись я своими воспоминаниями с Жизелью, она бы сию минуту побежала прочь в поисках священника, чтобы упасть перед ним на колени и помолиться о спасении моей души.

Джулитта отвернулась и отрешенно оглядела двор. К ним приближался Моджер, ведущий на поводу двух кобыл.

— Жизель всегда защитят от превратностей судьбы мать и Бог, — прошептала она с горечью, — а у меня, к сожалению, нет ни того, ни другого.

Они расступились, уступая дорогу Моджеру. Не сказав ни слова, он прошел мимо, всем своим видом выражая враждебность и гневно сверкая глазами.

В комнате царила кромешная тьма. Полусонный Бенедикт, повернувшись на бок, протянул руку и прикоснулся к Жизели. Она спала в плотной льняной рубашке и огромном чепце, свидетельствовавшем о том, что сегодня — как, впрочем, и в большинство других ночей — ее тело было недоступно для мужа. Тяжело вздохнув, Бенедикт ласково пробежал губами по шее Жизели. Нащупав ее сосок, он прижался своей возбужденной плотью к ее упругим ягодицам.

Жизель мгновенно проснулась.

— Прекрати немедленно, — сердито прошептала она. — Надеюсь, ты не хочешь разбудить мою мать? Неужели у тебя совсем не осталось стыда?

— Мне просто хотелось прижаться к тебе и согреться, — тихо пробормотал Бенедикт.

— Как же! Знаю я, чего тебе хотелось. Того же, что и всегда! Ты постоянно пристаешь ко мне!

— А ты постоянно отталкиваешь меня.

— Неужели ты ожидал, что я соглашусь удовлетворить твою бесстыдную похоть в комнате, где спит моя мать? — Ее спина выпрямилась и словно окаменела. Отпихнув мужа плечом, Жизель приподняла подушку, сунула под нее голову и натянула на себя одеяло.

Бенедикт отодвинулся и лег на спину. Из того угла, где стояла огромная кровать Арлетт, не доносилось ни звука. Однако он был почти уверен, что на самом деле она не спала, а чутко прислушивалась к происходящему в темноте. На его губах появилась саркастическая усмешка. Уж не пригласить ли ее присоединиться к семейному спору? Ведь именно ее тень серой скалой стояла за большей частью неурядиц, возникавших между молодыми супругами. Фраза «мама не одобрила бы это» стала для Жизели своего рода девизом, а для Бенедикта — проклятьем. Увозя жену в Англию, он надеялся, что со временем она избавится от чужого влияния и научится мыслить самостоятельно. И глубоко заблуждался — на протяжении месяцев, проведенных вдали от Арлетт, Жизель изнывала от скуки, только и делая, что жалуясь на все и всех. Она ненавидела Англию, англичан, английский климат и английскую еду. Бенедикт из кожи вон лез, чтобы быть терпимым и любящим мужем, но терпение убывало капля за каплей В конце концов он сдался и решил отвезти Жизель обратно в Бриз, под крылышко Арлетт. Хотя и осознавал, что такое решение чревато серьезными последствиями. Да тут еще сводная сестра Жизели, невинная и в то же время все знающая и понимающая Джулитта.

При мысли о ней Бенедикт подскочил как ужаленный и резко сел..

— Куда ты собрался? — встревоженно прошептала Жизель.

— В зал, — громко ответил Бенедикт, не считая нужным приглушать голос. — Мне незачем здесь оставаться.

Некоторое время Жизель, отчаянно вцепившись зубами в согнутый палец, лежала в полной тишине, боясь пошевелиться Смешанные чувства беспокойства и облегчения томили ее, не давая покоя. Затем она поднялась, сделала несколько шагов, взобралась на широкую кровать матери и, прижавшись к Арлетт, легла рядом.

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

Отец Жером состоял в клюнийском монашеском ордене, жил в Беке и через одного из кузенов доводился Арлетт дальним родственником. Получивший недурное образование и вследствие этого грешивший тщеславием, он с радостью воспринял предложение основать на землях, дарованных домом Бризов, монастырь.

Он сидел в комнате Арлетт, сложив крепкие, мускулистые руки на коленях. Его голубые глаза жадно разглядывали богатое убранство помещения. Их взгляд останавливался то на дорогих гобеленах на стенах, то на великолепно заглазурованных глиняных кубках, наполненных превосходным белым вином, гораздо более дорогим, нежели его красный собрат, весьма почитаемый гостем. Подбодренный окружающей обстановкой, отец Жером рассыпался в любезностях в адрес хозяйки дома.