Любовь одной актрисы

А потом, глядя в зеркало на свое отражение тяжелым взглядом, очнулась. Что, она вот так просто все оставит? Вот так легко сдастся? Простит предавшую ее змею и заживет как раньше? Не-е-е-т. Не будет этого. Будь он князь, да хоть сам король – он очень пожалеет о том, что сделал.

Уже через несколько дней Мавен держала путь в Пески. В двух каретах ехали ее платья – лучшие наряды, которые только можно было себе представить. Драгоценности, соблазнительное белье, подарки Правителю Песков. А в ее личном саквояже – самое ценное. Подаренная графом Лодом шкатулочка, в которой лежал белый пергамент с печатью Горного королевства. Да пропади они пропадом, эти серебряные рудники! Месть стоит дороже! А змей после расплатится своей шкуркой за каждый серебряный слиток, который минует ее казну.

К тому же, претендовать на территории гор сейчас самое время – умер король, страна в упадке. Приходи да забирай.

Мавен знала, что от таких предложений не отказываются.

Правитель Песков встретил ее тепло – их роднила общность характеров. Задал грандиозный прием в ее честь, гадая, с какой такой стати королева явилась с визитом.

Долго гадать ему не пришлось. Прекрасная Мавен, облаченная в черное кружевное платье с алыми рубинами, так подходящими ей, явилась на аудиенцию во всеоружии.

– Ваш подданый нанес мне серьезное оскорбление, – начала Мавен, лениво обмахиваясь веером. – Подобное поведение уверяет меня в том, что наши добрососедские отношения находятся на грани. Мне бы этого не хотелось. А вам?

Правитель восхитился. Вот так вот запросто угрожать песчанику на его территории, да к тому же – правителю. Это насколько нужно не иметь мозгов?

Да вот только Мавен можно назвать какой угодно, не глупой. Искусство дипломатии было для нее настолько прозрачным и простым, что она с удовольствием расширяла границы дозволенного.

– Вы отправили ко мне шпиона, – продолжила Мавен, совершенно не испытывая страха или дискомфорта. Правитель зачарованно слушал ее, поражаясь такой наглости.

– В другое время его голова лежала бы на вашем чудном палисандровом столе еще много лет назад, но он пришелся мне ко двору. Такой умелый любовник… Это ваша исконная особенность? – провокационно спросила Мавен, выгнувшись в кресле. Сверкнул красной каплей рубин на ее нежной тоненькой шейке, и Правитель потерял нить разговора, глядя на ее белую бархатную кожу.

– Исконная, – подтвердил, обольстительно улыбнувшись, Правитель.

– О, это прекрасная новость. Только вот в чем загвоздка – я очень быстро привыкаю к своим вещам. Их потеря расстраивает меня и огорчает. Настолько, что я готова пойти на многое, чтобы не испытывать этих расстройств и огорчений.

– И на что же?

– На многое.

Мавен открыла шкатулку, которую до этого держала на коленях. Тонкими пальцами обхватила плотную гербовую бумагу.

– Я понимаю, что вы не вправе распоряжаться жизнями своих подданных, особенно таких высокопоставленных, как князь Заакаш. Но я не прошу о милости. Я прошу о сделке, которая оставит нас двоих удовлетворенными.

Правитель принял из ее рук пергамент. Развернул, вчитываясь, и перевел на нее совершенно ошалелые глаза, не сумев справиться с удивлением.

– Я – слабая женщина. Куда мне совладать с целым серебряным рудником? – сказала Мавен с наигранным тяжелым вдохом. Только Правитель ее не слушал, осознавая грандиозность предложенного. Да Акатош с ним, с Заакашем! Он бы и десятерых продал ради такого подарка.

– После дня Хлада он ваш. А пока будьте нашей дорогой гостьей.

Правитель даже не стал интересоваться подробностями или выспрашивать причины такого поступка королевы, однако отложил себе это в копилочку. До дня Хлада еще есть время, можно будет успеть все проверить.

Он и проверил. И уже представлял себе разработку рудника, заселение исконно горных земель и власть, совершенно новую грань власти.

Мавен после этого во дворце чуть ли не облизывали – Правитель оказывал ей максимально возможное почтение.

И она в комфорте, внимании и роскоши с нетерпением ожидала, когда ничего не подозревающий Верден снова окажется в ее полной власти.

Недолго. Осталось недолго.

День Хлада наконец настал. Мавен проводили на ложу, усадили со всеми возможными почестями рядом с Правителем. Преимущество ложи заключалось в том, что королева прекрасно видела все происходящее, но ее никто не мог заметить. Очень удобно!

Когда Ирдан сел на свое место на трибуне у арены, Мавен едва не рванулась туда, к нему – расцарапать, схватить до синяков, до ссадин, иссечь плетьми, кричать ему в лицо проклятия и кусать до кровавых ран его узкие насмешливые губы, стонущие от боли. О-о, как же он пожалеет! Только огромным усилием воли Мавен заставила себя сдержаться и принялась наблюдать. Только не за кровавым зрелищем – она не сводила глаз с Вердена. Даже Правитель, однажды перехватив этот ее взгляд, неуютно поежился: столько в нем было обещания причинить боль…