Любовь под прикрытием

– Финансовые операции, – ответил Соколов, – по тому счёту, что вы прислали вчера. Он открыт на имя Натальи Гарсия-Гомес. И, как можно видеть по графику, только вчера была выведена сумма в размере пятисот тысяч долларов. Что вам известно об этом счёте?

Теперь закашлялась Люба, а я завис. Смотрел на столбики с тридцатью миллионами долларов и выше, и не мог ничего сказать. Мой лоб покрылся холодным потом от одной лишь мысли…

– Рафаэль Маркович! – одёрнул меня Ерохин. – В ваших интересах сотрудничать с нами.

– А я что делаю?! – взбесился я и ткнул пальцем в график. – Вы считаете, что я в курсе? На самом деле считаете или это идиотская форма ведения допроса?

– Рафаэль расшифровал этот счёт вчера сам, – подала голос Люба. – Из стихов в дневнике своей жены, который ему передали в Исфахане. Вы хотите сказать, что Наташа… не погибла?

– Кто-то пользуется счётом, – ответил Сёмин. – И пользовался все эти три года. И ранее. Суммы сами видите, впечатляют.

Я облизнул пересохшие губы и прохрипел:

– Этого не может быть… Таша… не может быть жива.

– Но ведь её хоронили в закрытом гробу? – поинтересовался Соколов.

Я лишь кивнул и вытер рукавом стекающую с виска каплю пота.

– В таком случае мы обязаны просить вашего разрешения на эксгумацию, – заявил Ерохин.

Его голос расплылся в моих ушах и задвоился. Сердце сжалось от боли.

Таша жива… Таша жива?! ...Таша!!! Что за издевательство?!

Я уткнулся в край стола невидящим взглядом. А в памяти встало заснеженное кладбище, бурая земля над жутким узким отверстием, лакированный гроб, усыпанный розами,только что спущенный на ремнях. И страшный крик бросающейся мне в лицо острым маникюром Елизаветы Юрьевны:

– Подонок! Подонок! Ты убил мою дочь!!!

В груди камень, ломающий тяжестью рёбра изнутри. Комок грязной земли полетел на красные розы. Щёку обожгло когтистой лапой тёщи. И яд вины прыснул мне под кожу, снося мозг. Это было в прошлой жизни. И будто вчера…

В туман, обрушившийся на мою голову, ворвался голос Кнопки:

– Раф, Раф…

И незнакомый мужской голос, наверное, генерала:

– Рафаэль Маркович, вы согласны на эксгумацию?

Таша жива? Α зачем ей такие деньги? Миллионы долларов? Οткуда? Как?! И зачем, скажите вы – те, кто наверху, – на кой ляд были мои дни, отравленные виной и мукой? Шутки ради?!

– Делайте, что хотите, я всё подпишу, – хрипло бросил я и встал со скрежетом со стула. Согнулся пополам от резкого движения. Но плюнул на боль и потащил ноги прочь, на улицу. Иначе задохнусь.

Лицом в снег!

Раф вернулся с улицы почерневшим и сгорбленным, словно новости его раздавили и остались лежать на плечах, как плита, под тяжестью которой не разогнуться. Несмотря на это, Раф сказал генералу в мониторе очень твёрдо:

– Эксгумацию разрешаю при одном условии. Я должен присутствовать.

– Покидать объект неблагоразумно, охота за вами наверняка продолжается, – ответил Ерохин. – И вы, по-прежнему, ценный свидетель и наш сотрудник.

Раф усмехнулся оскалом раненого волка:

– Я не в ладах с благоразумием, если вы не заметили.

Я боялась его удерживать, хотя сердце зашлось. Α папа всё же произнёс:

– Рафаэль, это тяжело, я понимаю. Но у тебя уже есть жизнь «после».

Ρаф вскинул на него больные, злые глаза и огрызнулся:

– Моя жизнь «после», как вы выразились, зависит от того, что я увижу в гробу! Я больше не позволю никому водить меня за нос! Даже спецслужбам! Никому! И мне плевать!

Я содрогнулась. Волк был готов перегрызть глотку любому. Стало не по себе.

– Дневник вашей супруги придётся приложить к делу, – сказал Ерохин.

Глаза Ρафа вспыхнули, но Αндрей Степанович примирительно положил ему руку на плечо:

– В этом деле любая экспертиза будет на пользу. Потом вернём. Мы не звери.

Уехали они скоро, а я места себе не находила. Всё моё Я стремилось поехать с ними, быть рядом с любимым во время мучительной процедуры. Но на моё предложение Ρаф лишь коротко мотнул головой. Поставил взглядом точку в разговоре. И я осталась.

Да и две «цели» ребятам из «Заслона» охранять будет сложнее. Хотя дело было, наверное, в другом. Это была личная боль Рафаэля, которую он не хотел перекладывать на меня.

Оставшись одна, я бродила по коридорам в раздумьях. Мозг – та еще шарманка, вместе с конструктивом предлагает кошмары и крутит их, крутит, лишая сил.

Я всплакнула от страха, что Ρафа снова подстрелят; почувствовала, как мутит от вероятности, что гроб окажется пустым,и Раф сосредоточится на поисках и мести. Да, я чуть не поседела от мысли, что Раф воссоединится с Наташей. А потом я разозлилась.

Сколько можно?! – пнула я кресло в фойе. – Я ничего не знаю! И знать не могу! И будет то, что будет!

Показалось, что какофония ужасов в моей голове «под прикрытием» заботы только мешает Рафу, а не помогает.

Нет, не буду лезть, даже предположениями!