Любовь с алкоголем

— Может, они на социальном обеспечении? Если алкоголизм приравнен к болезни, к инвалидности… Как трансвеститы, они же получают пособия от государства. Может, так и алкоголики? И наркоманы, наверное. Джо мне звонил, Славочка. Он решил бросить драгз[25]. Поедет куда-то к матери своей, совсем деревня. Меня зовет, а то ему одному тяжело… Может, ему тоже ходить на АА митинги стоило бы?..

— Наверняка для наркоманов есть специальные. Для всех есть. Для психов, для алкашей, для наркоманов, для сексуальных перевертышей… И это называется независимое общество, свободное! И кстати, безволие поощряется, зависимость поддерживается — все безвольные знают, что они инвалиды и общество за них в ответе! — Слава взяла из папки розовую карточку, на которой отмечали посещаемость; карточку она должна была принести в полицию после окончания посещений Алкогольно-Анонимных встреч.

— Ой, Славочка! Я забыла! Кошка-то беременна! Представляешь? У нее теперь будут маленькие котятки. Вау! — Подпрыгнув, Раечка захлопала в ладоши.

— Какой ужас. Кошмар! Что же мы будем с ними делать?! Ты должна срочно найти людей, чтобы отдать кошек! Слышишь, Раиса? Сумасшедшая, чему ты радуешься?..

— Ой, да, правильно… Надо найти людей… Ой, я позвоню… Кому же их отдать?

Славица с ужасом посмотрела на Кошку, действительно «пополневшую». Она взяла ключи от машины — «Пластинка «Би Джиз» под диваном, Речел!» — сообщила она Раечке, уже стоя у дверей. Та хихикнула, поняв трюк Славицы, но не обиделась, а сделала рукой жест «пока, счастливо!» Слава вышла, подумав: «Что-нибудь эту девушку может обидеть, вывести из себя, оскорбить? Нет, наверное. Она всегда улыбнется и засмеется. Вот какой хороший характер, сказала бы моя бабушка… А я думаю, что в этом есть что-то ненормальное!»

В зале при церкви на Якка стрит давали крепкий кофе. Но не было таких вкусных кукиз[26], как в женском клубе на Оксфорд. На Якка под конец встречи всегда демонстрировали кекс, принесенный кем-то из «именинников» — 10, 15, 20 и т. д. дней трезвости. Но кто и когда его съедал, оставалось загадкой.

В большом зале с длинными скамьями вдоль стен, с длинными столами, сдвинутыми в центре, с неразобранными пирамидами стульев, как всегда, было полно людей. Они, видимо, приходили сюда задолго до начала митинга, как и оставались многие, долго после. Сегодня здесь была уйма балетных. В шароварах на веревочках, в шортах и высоких шерстяных гольфах — они будто пришли на репетицию мюзикла — балетные толпились вокруг одного, сидящего на столе: он показывал какие-то движения рук. Некоторые повторяли в сторонке. То есть, может, многие собирались на пробу после митинга. Слава села на скамью вдоль стены. Рядом сел толстяк с бананом.

Кое-кто несколько раз звал Нэнси, которая вот-вот должна была прийти, как отвечали из другого конца зала, или которая еще на кастинг, или которая получила роль, как кричали другие. Все, казалось, знали Нэнси. Слава тоже ее знала — это была проститутка из спектакля «Сумасшедший Винсен». Сам «Винсен» сидел в углу, в кожаном кресле. С полузакрытыми глазами, он тем не менее увидел вошедшую Нэнси и показал ей на стул рядом. Нэнси послушно села.

Встречи на Якка можно было бы назвать актерскими классами. Здесь была вся труппа из спектакля, на пробы которого и Славица, и Раечка ходили когда-то. Потом они ходили на премьеру «Сумасшедшего Винсена», а труппа тем временем, видимо, спивалась и вся становилась «сумасшедшей». Режиссер и он же исполнитель Ван Гога получал колоссальный кайф от проводимых им проб. Хотя вся труппа была уже набрана! Слава точно помнила, что все занятые в спектакле были уже там, с ним, вокруг него: на пробах! Зачем же он проводил набор актеров?! «Может, для запугивания, так сказать, своих актеров, чтобы те стали более зависимыми от него, режиссера! — так разглагольствовала Славица после премьеры, объясняя Раечке, что их обманули. — Раз этоттип себе такое позволяет, то где же гарантия, что другие так не делают?» Раечка была как в столбняке и только моргала глазками: «Какой ужас! А мы-то старались… Я еще, помню, спиной выходила на сцену… Помнишь, Славочка? Чтобы как-то выделиться, отличиться… Вотдурочки-то…»

Толстяк предложил Славице банан, достав его из-за пазухи гавайской рубахи. Шкурка банана поблескивала — видимо, толстяк потел, это был его пот… Слава отказалась от банана.

Председатель митинга просил собравшихся рассаживаться. Председательский стол стоял под сценой с опущенным занавесом. По обе стороны сцены были укреплены флаги — американский и калифорнийский, с медведем. Вот председатель объявил сегодняшнюю ведущую, и к столу выбежала тоненькая старушка.

— Герлз энд гайз, хай![27]

И весь зал закричал «Хай! Хай!» Толстяк сказал шепотом, а Слава прошевелила губами свое «хай!»

На опаздывающих, разбирающих пирамиды со стульями, шикали. Зал был полон. Громадный зал, человек на двести, был полон добровольными алкоголиками и алкоголиками, привлеченными судом.