Любовь, сексуальность и матриархат: о гендере

Как указывалось выше, эти замечания о роли патрицентричного комплекса в отношениях между религией и обществом и в некоторых политических движениях должны восприниматься лишь как предположения; их задача – показать, что применение таких психологических категорий позволяет и полнее понять социальную структуру конкретного общества и возможные изменения, а потому они, несомненно, плодотворны.

3. Мужское творение

Не кто иной, как Иоганн Якоб Бахофен, профессор римского права в Базеле, пробил первую крупную брешь в наивных представлениях о естественности патриархального общества, о естественном превосходстве мужчины над женщиной. Его прозорливость и проницательность вкупе с незаурядными познаниями в истории позволили ему прорвать ту завесу, которой патриархальный дух окутал обширные поля человеческого прошлого, и обнажить совершенно иные формы общества, вывести на всеобщее обозрение культуры, где господствовала женщина, где она была правительницей, жрицей и главой общества, где учитывалось только происхождение по матери, а отец считался чуждым по крови своему ребенку. Бахофен полагал, что ему удалось доказать: матриархат есть начало и исток всего развития человечества, а отцовское право и мужское превосходство установились лишь вследствие длительного исторического процесса. Он показал, что различие между мужским и женским началами определяет всю психическую жизнь, что ему приписываются определенные символы: день и ночь, солнце и луна, левое и правое.

Конечно, Бахофен ошибался в целом ряде своих утверждений, а более поздние по времени этнологические исследования предоставили бы ему, вне сомнения, важный дополнительный материал для исследования. Однако он сумел выявить и плодотворно наметить новые пути к пониманию инстинктивных основ социальной жизни, к постижению различий между мужчинами и женщинами и между значениями символов.

Вышло так, что внимания этим путям поначалу почти не уделялось. На протяжении десятилетий они оставались едва ли не в полном небрежении. Если не считать нескольких родственных ему по духу современников, Бахофен долго оставался единственным ученым, который в силу определенных личных обстоятельств (во-первых, необычный склад ума, а также тесная связь с матерью) составил представление об относительном характере патриархального общества в ту пору, когда это общество переживало свой расцвет и ничто не предвещало кризиса; вследствие этого прозрения Бахофена не вызывали сочувственного отклика ни у мыслителей, ни у передовых представителей буржуазии.

Глубины душевной жизни, в которые заглянул Бахофен и которые он раскрыл, оставались непознанными до тех пор, пока Фрейд не обнажил их заново, причем гораздо шире. Фрейд подступился к этой теме по-новому. Бахофен рассуждал как правовед, филолог и романтик, его влекли мифы, скульптура и народные обычаи, а Фрейд проводил свой анализ как врач-рационалист, применявший к лечению невротиков научный метод, который выявлял подлинные психические побуждения человеческого поведения и демонстрировал их механизмы. Лишь в одном отношении Фрейд был более подвержен предрассудкам буржуазного патриархального общества, нежели Бахофен: речь о превознесении положения мужчины в обществе и допущении его «естественного» превосходства над женщиной.

Но по мере того, как прочная, казалось бы, структура патриархального общества ослабевала, идеи Бахофена стали наконец удостаиваться внимания. Первыми к ним обратились немецкие интеллектуалы, почитавшие своего выдающегося учителя, и наиболее ярким, пусть и не самым глубоким мыслителем среди них был Клагес, воскресивший, собственно, круг размышлений Бахофена – увы, крайне своеобразно и искаженно. Эта группа смотрела исключительно назад, в прошлое, пренебрежительно отмахивалась от настоящего и не питала ни малейшего интереса к будущему.

Потребовалось много лет, прежде чем этнологи и психологи смогли освободиться от патриархальных предрассудков и пришли в области индивидуальной и социальной психологии к проблеме материнского права, к непредвзятой оценке женской психики и ее значения для развития человечества. Среди этнологов следует упомянуть, конечно же, Бриффо и Малиновского[33], а среди психоаналитиков выделить Георга Гроддека, который первым, похоже, осознал важнейший факт психологии полов – зависть мужчины к женщине, в особенности «зависть к способности деторождения», то есть к естественной продуктивности, в которой самому мужчине отказано природой.