Любовь, сексуальность и матриархат: о гендере

В библейском повествовании единственный мужчина – это Бог-отец, единственный победитель и правитель. Ни подле него, ни ниже него нет других богов, исключается даже тот факт, что некогда он сражался и побеждал иных божеств; разве что первозданное море (Tehom) отсылает к образу примордиальной матери и правительницы Тиамат, да и библейский змей, низведенный до положения пресмыкающегося, прежде был царственным чудовищем, могущественным драконом, с которым богу-мужчине когда-то приходилось сражаться, как с гигантскими змеями и разгневанными драконами (из воинства первобытной Тиамат).

Вавилонский миф завершается куда более примирительно. Тиамат, олицетворение матриархального принципа, убита, ее муж и «полномочный представитель» Кингу тоже уничтожен, зато другие приспешники Тиамат, Аннунаки, помилованы. Они строят храм победоносному богу. Им позволено жить дальше, как «духам подземного мира», и так они вписываются в иерархию во главе с Мардуком – как подчиненные боги.

Вавилонский миф восходит к тем временам, когда в обществе господствовал бог-отец мужского пола, правивший всем миром. Но его победа не была настолько радикальной или насильственной, чтобы уничтожить память о прежних богинях-женщинах и их помощниках-мужчинах. Они длили существование в качестве второстепенных божеств, и потому нельзя исключать той возможности, что вавилонский миф содержит воспоминания, искорененные в мифе еврейском, – о борьбе между двумя религиозными и социальными конституциями, между старым матриархальным миром с материнско-хтонической религией (ночь, вода, материя) и новым патриархальным миром с отцовской религией (свет, ветер, дух). Вавилонское повествование заканчивается там, где начинается библейское; оно рассказывает о длительной борьбе, а библейское сообщает об одной победе, настолько полной, что имя побежденного и сам факт борьбы с ним стираются из памяти.

В этом отношении вавилонский текст во многом схож с приводимой Бахофеном интерпретацией противостояния эриний с Аполлоном и его исхода, вследствие которого эринии сделались богинями низшего ранга, прислуживавшими богу света.

Вернемся теперь к вопросу о творении, в особенности о мужском творении. В вавилонском мифе о сотворении мира мы встречаемся с тремя различными типами творения. Вначале имеются мужчина и женщина, пресная вода и океан, прародитель и мать, которые вместе дают жизнь сыновьям-богам. Это творение полностью соответствует природным условиям, при которых мужчина и женщина совместно выступают творцами. Былая идея, согласно которой женщина в одиночку, без мужчины, творит мир, где лишь великая первородная мать стоит у истоков бытия, уже отвергнута. Эта идея восходит к тому матриархальному обществу, которое, по-видимому, настолько далеко отстояло от времени составления текста, что почти забылось. Осколок прежних матриархальных представлений можно усмотреть в том факте, что Тиамат остается фактической царицей и правительницей, что она по-прежнему властвует, хотя ее супруг Апсу побежден, что она «назначает» Кингу полководцем и мужем, а прочие боги испытывают страх и уважение именно перед нею, а не перед кем-либо другим.

Второе творение раскрывается нам после гибели Тиамат, когда Мардук создает небо из ее тела. Царство природного начинает отступать. То, что создается, – уже не дитя женщины, оно создано мужчиной из женской материи, из женского тела. В этом смысле мир можно еще считать совместным наследием женщины и мужчины, но он уже находится за пределами естественных процессов деторождения и беременности.

Третий тип творения из вавилонского мифа – это сотворение человека. Мардук создает человека из плоти и крови убитого Кингу. Женщина целиком как бы вычеркивается: она не рождает, ее тело не служит материалом; один только бог-мужчина участвует в сотворении человека. Естественные отношения полностью переосмысляются и переворачиваются с ног на голову, даже в сравнении с предыдущим вариантом. Но человек все же связан с живой материей, недаром его творят из крови и плоти живого существа. Здесь Мардук – не абсолютный, не единственный творец.

Этот тип творения в точности соответствует библейскому рассказу о сотворении женщины. Бог-мужчина творит новое существо один, без посредства женщины, и тоже обращается к «подручной» живой материи. Библейский миф лишь чуточку более радикален и более последовательно переворачивает естественные отношения, изображая мужчину не только как мать мужчины, но и как саму женщину.