Любовь за деньги и без

— Не, ну а че, — он выглядел так, словно только что получил тяжелым мешком по голове. — Времена меняются, люди тоже. Может, для молодых это и взаправду незазорно… А деньги у твоего Васи есть? Собственные в смысле.

— Нет, — я ухмыльнулась. — Ключ от фамильного сейфа находится в руках очень сурового папаши.

— Понятно… — кивнул Пахомыч. — А папаша большая шишка?

— Не то слово.

— А предок в курсе брачных планов твоего женишка? — продолжал расспрашивать он.

— Понятия не имею, — честно ответила я. — Надеюсь, что нет. Но не уверена.

— Дела… — Пахомыч задумался на несколько минут, а потом нахмурился и заговорил, взвешивая каждое слово: — Не обижайся, пожалуйста, Никушка, но дела у тебя не так чтоб очень. Рискуешь сильно. Если Васин папахен на тебя наедет — обращайся ко мне. Помогу, чем смогу.

Я уже открыла рот, собираясь гордо заявить, что волноваться не из-за чего, поскольку мы с Васей эту проблему благополучно разрешили. Но так и застыла каменной гостьей, с безумным запозданием сообразив: то, что очевидно для нас с Сычиком, вовсе не является таковым для Студнева-пера. Даже если сынуля перестал каждую ночь проводить у дверей квартиры мерзкой шлюхи, это вовсе не означает, что он ее напрочь забыл. В подобных обстоятельствах все равно лучше избавиться от источника беспокойства раз и навсегда… Проще говоря, последнее время я, невероятно гордая своим умом и сообразительностью, на самом-то деле ходила по краю пропасти. Но осознала это только сейчас благодаря Пахомычу.

И что же мне делать? Помощи от родной конторы ждать не стоило. Не настолько я важная птица, чтобы ради меня ссориться с таким влиятельным человеком, как старший Студнев. В случае обострения ситуации начальство наверняка предпочтет получить от заказчика моего убийства хорошие отступные и навсегда забудет о досадном инциденте. Контора, где я подвизаюсь с четырнадцати лет, не отличается злопамятством, но и цитаделью гуманизма ее не назовешь…

Меня снова затрясло — в который уже раз за этот проклятый вечер.

Пахомыч смотрел на меня внимательно, дружелюбно и с явным любопытством.

Выйдя наконец из ступора, я прохрипела:

— Спасибо! Но имей в виду: Васин папахен — депутат Анатолий Студнев. Тот самый. Не однофамилец. Боюсь, он тебе не по зубам.

— М-дя, — мой клиент помрачнел, — совсем невесело. Но и я не пальцем деланный, так что обращайся без стеснения, если припечет. Помогу, чем смогу.

— Если совсем припечет — обращусь, — кивнула я.

— Знаешь, что я тебе скажу? — вдруг спросил Пахомыч настолько серьезно, что мне стало очень и очень не по себе. — Похоже, ты пока этого еще не просекла, но несчастье с женишком тебе на руку. Очень на руку!

— То есть как? — я действительно этого не поняла.

— А так, — пояснил клиент. — С Толиком Студневым, отцом твоего кавалера, я лично не знаком, но кое-что о нем слышал. Это очень — очень! — жесткий мужик. Если надо, сожрет всех, кто ему мешает, прожует, выплюнет кости и напрочь забудет о случившемся. И если знает, что его сын за тобой увивается и жениться хочет, то дела твои плохи. Сама понимаешь: такая невестка депутату и бизнесмену ни к чему. Выбить из сына любовь непросто. Значит, нужно решить проблему иначе…

— А это просто, — подхватила я. — Нет человека — нет проблемы.

— Значит, все-таки усекла? — Пахомыч взглянул на меня со смесью удивления и одобрения. — Что ж, соображаешь…

— Но что же мне делать? — спросила я. Странно, но я не чувствовала в ту минуту ни страха, ни отчаяния. Только какое-то отупение. И отстраненность — будто то, о чем мы говорили, не имело ко мне никакого отношения.

— Благодарить Бога за то, что случилось с твоим кадром, — цинично отвечал он, отчего меня слегка передернуло. — Теперь Толику стало не до тебя. И даже наоборот. Если парень очнется и узнает, что тебя больше нет, — это его добить может, понимаешь? Так что, пока он в больничке, Толян с тебя пылинки сдувать станет.

— Господи! — вздохнула я. — Ну почему все так гадостно устроено? Я очень хочу жить — но, видит Бог, не ценой жизни и здоровья других людей! Я — товар отработанный, а у Васеньки вся жизнь впереди. Говорю как на духу — уж лучше бы я, чем он…

К горлу снова подступил комок.

— Это неправильный подход, — осудил Пахомыч. — Во-первых, не спеши хоронить своего Васеньку…

— Ни в коем случае! — заверила я. — Пусть проживет сто лет. Здоровый, крепкий и сильный. Пусть найдет хорошую девушку, женится на ней, пусть у них родятся десять здоровых и счастливых детей…

— Во-вторых, — продолжил Пахомыч строго, — если Васенька настолько сильно тебя любит, что хочет жениться…

— Не меня он любит, а мой образ в своей голове, — устало поправила я. — Но любит его сильно, да.

— Так вот, если парень сильно любит, то он так просто от тебя не отступится, — предупредил мой клиент. — А это значит, что твои проблемы с депутатом Толяном не решились, а только на время отложены. И пока Васеньку латают в Склифе, тебе надо в темпе вальса решить, что делать дальше. Может, быстренько выскочить замуж за другого, если это поможет. Но лучше смотаться как минимум из Москвы, а то и из России. Куда-нибудь подальше…