Любовь за деньги и без

— Ваша поза меня устраивает, — бросил Виктор сквозь зубы и обратился ко мне совершенно иным тоном: — Вероника, вам, мне и Анатолию сейчас не помешает выпить кофе и поговорить — а может, и поесть что-нибудь. Ночь все же выдалась очень бурная… Вы случайно не знаете, нет ли здесь где-нибудь поблизости круглосуточной забегаловки — желательно хотя бы относительно приличной?

— Не знаю, но сейчас пробью в Сети, — я достала из сумочки мобильник.

Витек наблюдал за мной с доброй улыбкой:

— Здравствуй, племя младое, незнакомое! Я ведь так и не привык к тому, что любую непонятку теперь можно прояснить, всего лишь достав из кармана гаджет. Умом осознаю, а руки не помнят, хотя, казалось бы, уж кто-кто, а я-то должен… Наверное, именно так и начинается старость.

— Пока вы способны побеждать в драке, старость вам не грозит, — сказала я, удивляясь сама себе и не отрывая взгляд от монитора, на котором высветились результаты поиска.

— Старость и дряхлость — разные вещи, — вздохнул Витек.

* * *

Круглосуточная забегаловка неподалеку нашлась быстро. Она оказалась не лучшей, но и отнюдь не худшей. Плюнув на диету, я взяла жареную картошку с грибами, хоть и понимала, что это будут резиновые шампиньоны, а не настоящие дары леса. Анатолий с Виктором, разумеется, заказали себе не только картошку, но и по бифштексу с кровью. Завидки меня, к счастью, не брали, поскольку мясо я действительно не люблю и не ела бы, даже если бы получила такую возможность. Но, несмотря на разницу во вкусах, мы трое рубали жрачку с практически одинаковым аппетитом: бурная ночь требовала как можно скорее восстановить силы. Вкус еды я практически не чувствовала: не до того было.

На десерт мужики заказали себе коньяк, а я, снова плюнув на диету, — сливочное мороженое. Как и следовало ожидать, оно было приготовлено на пальмовом масле, но все равно радовало, как и любое по-настоящему запретное удовольствие.

Отпив первый глоток коньяка, Виктор неторопливо заговорил:

— Толик, прежде чем идти дальше, хочу сказать тебе вот что. Ты помнишь, как мы познакомились?

— Да, конечно, — хрипло ответил тот. — На вступительных экзаменах в институт.

— Все верно. Вместе поступили, вместе толкали запрещенку, вместе были в Афгане. После дембеля я помог тебе начать бизнес, а ты, когда встал на ноги, поддержал мою фирму. Мы были свидетелями на свадьбах друг друга. Вы с Леночкой не дали мне пропасть, когда Машка ушла к бандиту, вы радовались за меня, когда я женился на Ольге. Мы с женой стали крестными Васьки, а вы с Леночкой — крестными Ксюши. Даже когда я с семьей уехал жить в Италию, мы постоянно поддерживали общение и были в курсе всех дел друг друга. Узнав, что ты подался в депутаты, я обрадовался: мне казалось, что именно такой человек, как ты, нужен во власти. Потом… — Виктор до боли закусил губу, — мне на несколько лет стало ни до чего. Когда я… вернулся, то был очень благодарен за поддержку и тебе, и Леночке. Радовался, что Васька растет умным и здоровым, что все у вас хорошо…

— Так и было, — чуть слышно сказал Студнев-пер, — пока эта вот… — он указал на меня.

— Не лги хоть самому себе! — тихий голос Виктора резал как нож. — Я не сразу, но заметил: что-то не так. Даже говорил с тобой о том, что Леночка слишком много пьет и ей нужно лечение. Помнишь?

— Я пытался, ты же знаешь! — выкрикнул Студнев. — Трижды отправлял Лену в клиники — самые лучшие, самые дорогие. Но все было напрасно. Вернувшись, она снова начинала пить…

Я кивнула сама себе: еще одна деталь головоломки встала на место. Теперь понятно, почему мать Сычика не вмешивалась в воспитательные методы мужа.

— А ты никогда не задумывался, почему Лена пьет, Толя? — мягко спросил Виктор.

— Все очень просто! — ответил тот со сдержанным отчаянием. — К сожалению, некоторые люди не умеют быть богатыми. Увы, Лена из таких.

— Может быть, не в богатстве дело — а в том, что Лена не может жить во лжи?

— О чем ты говоришь?! — Студнев снова начал заводиться. — Я о Ленке забочусь всем на зависть! Без скандалов выделяю деньги на любые прихоти: косметология, шмотки, путешествия. На каждый праздник дарю драгоценности — причем не ширпотреб, а настоящие. Не понимаю, чем она недовольна.

— Я говорю о том, — вздохнул Витек, — что драгоценности и деньги ты Леночке даришь, а себя — нет. Хотя не уверен, что в тебе осталось хоть что-то, что можно подарить жене.

— А что я могу?! — Студнев-пер перешел в атаку. — Мы женаты слишком давно! Да, огонь чувств ушел, и я не хочу врать, что это не так. Но я по-прежнему уважаю Лену и забочусь о ней.

— Но вы ее больше не любите, — не выдержала я. — Если бы любили — ваша жена не пила бы. Любовь не заменят никакие деньги — уж я-то знаю.

Старший Студнев взглянул на меня, словно на говорящего таракана, и, кажется, вознамерился обматерить — но не успел, потому что снова вмешался Виктор:

— Вероника, вы абсолютно правы. Другое дело, что если любовь ушла, то ее не вернешь, даже если очень захочешь. У Лены, в конце концов, всегда есть выбор: она в любую минуту может развестись.