Люди на войне

Политработники, призванные поддерживать в армии боевой дух и моральные устои, не отставали от строевых командиров. Так, лектор Главного политического управления Красной армии Синянский (лекторы, как и корреспонденты партийных газет, фактически выполняли роль осведомителей ЦК и Главпура) после поездки на Северо-Кавказский фронт написал докладную записку своему начальству о творящихся там безобразиях. Он предлагал заменить начальника Политуправления фронта Емельянова и его заместителя Брежнего (так!), поскольку они подвержены, среди прочего, «чрезмерному увлечению половым вопросом». Речь шла о будущем генеральном секретаре ЦК КПСС Л. И. Брежневе. Возможно, этот донос сыграл определенную роль в том, что в октябре 1942 года при ликвидации института военных комиссаров бригадный комиссар Брежнев вместо ожидаемого генеральского звания был аттестован полковником.

В армии ходили слухи, что женщин направляли на военную службу специально, чтобы удовлетворять сексуальные потребности мужчин. В жалобе одного из командиров на засилье в армии сотрудников НКВД, отправленной на имя Сталина 3 мая 1943 года, говорилось: «От командира отняли женщин. А каждый контрразведчик имеет одну или две». Жалобщик был уверен, что командир имеет право

на женщину.

В армии оказались женщины из очень разных слоев общества, разного уровня образования и по разным мотивам. Студентка филологического факультета Ленинградского университета военная переводчица Ирина Дунаевская, будучи в увольнительной в Ленинграде (она служила на Ленинградском фронте), радовалась тому, что купила на Невском Маяковского и Ницше (!). Десятки тысяч женщин-военнослужащих никогда не держали в руках книгу, за исключением разве что букваря. Достижения «культурной революции» сильно преувеличивались советской пропагандой, что для той же Дунаевской было настоящим открытием. Познакомившись с данными об образовании рядового состава, она обнаружила, что мобилизованные из небольших городков или сельской местности в подавляющем большинстве окончили три или четыре класса, нередко всего два. Окончившие семь классов встречались в списках рядового состава «в виде особого исключения». Заметим, что четверть бойцов Красной армии в 1940 году имели образование ниже шести классов. А ведь это были молодые, выросшие при советской власти в период «культурной революции» люди. В дальнейшем, при массовой мобилизации, образовательный уровень военнослужащих неизбежно снижался. Трудно предположить, что уровень образования женщин-военнослужащих в среднем отличался от уровня образования мужчин.

В армию шли и в результате «условного» помилования, согласно которому отбывание заключения можно было заменить военной службой. Шли из патриотических побуждений и для того, чтобы избавиться от жизни впроголодь или устроить свою жизнь: сделать это в тылу, где резко сократилось количество мужчин, было очень сложно. Некоторые девушки, преимущественно деревенские, попав в армию по мобилизации, стремились поскорее забеременеть и вернуться домой, тем более что женихов на селе не предвиделось.

Отношения мужчин и женщин упростились, по выражению медсестры Эстер Маньковой (в замужестве Файн), «до минимума». Бойцы подходили к «этому вопросу», по словам Маньковой, еще проще, чем офицеры, без обиняков спрашивая встретившуюся девушку: «Даешь или не даешь?» В случае отказа миролюбиво посылали «к такой-то матери» и шли спать. Доступ к женскому телу стал «валютой» времен войны. Сержант Николай Иноземцев записал 18 февраля 1944 года характерный диалог: девушка-регулировщица, у которой украли (девушка употребила непечатный синоним) шинель, пообещала сослуживцам: «Кто найдет — получит поллитра и 8 раз».

Женщины были не только пассивными жертвами страстей, обуревавших вышестоящих начальников. Служба в армии давала многим из них, в особенности «из низов», шанс устроить свою жизнь. Лейтенант Борис Назаров на танцах в штабе попробовал ухаживать за девушкой, но наткнулся на жесткий ответ: «Слушай, у меня от больших звезд отбоя нет, а ты с маленькими лезешь». «Женщины в армии соревнуются по части военных званий своих воздыхателей», — замечает Ирина Дунаевская. А многие из них, как заметил младший лейтенант Владимир Кагарлицкий, гордились статусом ППЖ. «…Я спросил у двух военных девушек — вы, говорю, из какой части? А, говорят, ППЖ. Ничего себе?» — с возмущением записал в дневнике Кагарлицкий 2 октября 1943 года.