Люди с чистой совестью

Войцехович поднял лампу. Базыма уже складывал карту гармошкой, так, чтобы на лицевой стороне планшета был маленький черный значок с надписью «Рожковцы».

От еще не просохшей земли в небо тянулись легкие туманы. Тишина. Только в колонне слышно было звяканье оружия и тихие, сквозь зубы кинутые слова команды. Вот влево отделилась черная масса. Мерно отбивал шаг четвертый батальон. Ночь ласкала его своим теплым ветерком, и шаги быстро таяли в тишине. Лишь в стерне, где-то возле самого уха, стрекотали цикады и что-то шуршало и возилось в траве.

Но вот по всей колонне пробежала судорога. Движение приведет нас сейчас в долину, а в долине узкая полоска дороги, занятой немцами. Там, на шоссе, распустил свои широкие черные крылья хищник.

Колонна шагала вправо, огибая село. Считанные минуты — и она рубанет по этим крыльям так, что перышки посыплются. А левее наш четвертый батальон, во главе с Кучерявским, Подоляко и Воронько, тихо подкравшись, всадит фашистской птице в горло свой острый партизанский нож.

Колонна набирала ход. Уже не было звезд на небе и кузнечиков в стерне; был лишь враг и война.

Сейчас грянет бой. Во всем тысячном теле колонны чувствовалась и удаль, и отвага, и тревога, и ожидание: когда же и где грянет он — первый выстрел?

Колонна, как опытный боевой конь, набирала ход. Затянул удила и прижал его шенкелями старый Ковпак.

Резким треском залпа и пулеметных очередей слева была разрублена тишина. Это четвертый батальон напрямик раньше нас подошел к селу, всадил нож между лопатками тринадцатому эсэсовскому охранному полку. А может быть… и сам напоролся на нож.

Огибая село, мы прошли расстояние на километр-полтора больше. Это в нашу пользу. Даже если и были на шоссе немецкие заставы, то, чувствуя огонь у себя на фланге, они все-таки не так уверенно встретили бы нас. Закусив удила, колонна рысью пошла вперед, на переезд.

На шоссе уже хозяйничали разведчики. На переезде немецкой охраны не оказалось. Но раньше чем наш авангард перескочил через шоссе, из Рожковцев, поблескивая огненными глазами машинных фар, выползала другая колонна. Немцы! Они выходят на север, огрызаясь от четвертого батальона огнем. Похоже было, что Кучерявский, Подоляко и Платон неплохо начали. Наш заслон еще не успел развернуться. Он встретил передние немецкие машины всего в нескольких десятках метров от колонны хотя и сильным, но не особенно организованным огнем. Сразу погасли фары машин, но через несколько секунд со стороны немцев раздались отдельные, разрозненные выстрелы. Их становится все больше и больше. Начавшиеся в селе пожары бросали красные отблески на машины. Медленно, как железный червяк, выползали они из горящего села. А заслон все рубил голову зверю, но на ее место выползала из туловища другая, третья. Фашисты, подгоняемые Кучерявским, ползли и ползли. Слышны были их крики, вопли и команда.

Как раненый конь, скашивая налившиеся кровью глаза набок, из последних сил на галопе мчался через шоссе ковпаковский отряд. Над горящим селом скрещивались тонкие нити разноцветных трассирующих пуль.

Немцы усиливали нажим вдоль шоссе.

Штаб мчался через переезд. На ходу спрыгнув с коня, стоял под огнем на переезде Ковпак. Заслон, прикрывающий переезд, под натиском врага начинает отходить. Выскочила запряженная цугом шестерка артиллерийских коней. Им наперерез бросился Ковпак. Он поднял руку с автоматом над головой.

— Стой! Разворачивайся по шоссе! Картечью! И осколочными! Действуй! Быстро!

Кони сделали крутой поворот на шоссе, и короткорылая семидесятишестимиллиметровая наша пушчонка, круто разворачиваясь, уходила в сторону. Вот она уже устремила свой тупой хоботок вдоль шоссе, и только успели снять ее с передков, как наводчик Вася Алексеев быстро, наугад навел пушку на шоссе.

Первый выстрел. Неокопанная пушка откатилась назад и загородила переезд. Номера снова выдвинули ее вперед. Небольшая поправка, и снова прогремел выстрел по черной голове автомобильной колонны. Картечь сметала на своем пути все живое: она с воем и визгом неслась вперед. От басовитого выстрела пушки шарахнулись кони. Но весело становилось на душе. И когда раздался третий выстрел, санчасть помчалась через переезд. Раненые матерились и махали костылями.

— Давай, давай, артиллеристы!

Нащупав цель, Вася Алексеев слал вдоль шоссе снаряд за снарядом. Они рвались в двухстах метрах от нас. Прямой наводкой работала пушчонка. Вой, визг и смятение в рядах фашистов.

Повеселел конь партизанской колонны Ковпака. Закусив удила и лизнув свой раненый бок, колонна скрылась в спасительную темень. Позади остался в ночи лишь огромный огненный хвост.

Догорали крайние избы села. Пылали немецкие машины на шоссе. Вскоре колонну догнал Воронько. Держась обочины дороги, рядом с тачанкой комиссара, он вскинул руку к козырьку и перегнулся в седле:

— Разрешите доложить: четвертый батальон выполнил задание. С боем заняли село и разгромили два батальона и штаб тринадцатого эсэсовского охранного полка. Часть эсэсовцев разбежалась в степь в темноте. Уничтожено свыше сотни немецких машин.

А затем, склонившись ниже: