Лютый: Чужая Моя!

Бегу, падаю, вновь поднимаюсь и бегу. За мной гонятся, вещи порваны, ноги сбиты в кровь, но я упорно мчусь дальше. А потом кручусь, кручусь… Стопы уже утопают в крови, боль такая адская, что слезы текут по лицу, но мне нельзя останавливаться…

Просыпаюсь медленно. Давненько я не испытывала подобного ощущения, когда тело — сплошная боль. И лицо горит… Я вообще ощущаю себя помятой и измученной.

Очень насыщенными для меня оказались прошедший день и ночь…

И тут до меня доходит где я, с кем… вернее, у кого.

Тотчас сажусь на диване, боясь дышать и прислушиваясь к посторонним звукам.

Лютый ЗДЕСЬ! Не храпит, но у него тяжёлое дыхание.

И как он поместился на раскладном кресле? Хотя это тяжело назвать «поместился» — ноги от ступней до щиколоток свисают.

Зато я бессовестно занимаю широченный диван.

Стыдно-то как?!

Решаю незаметно встать, по-тихому улизнуть, но пол под ногами сразу же у дивана издаёт скрип, и до этого момента, как мне казалось, спящий крепким сном мужчина, хрипло бурчит:

— Ты чего так рано? Не спится? — его голос наполняет просторную комнату. Хотя Лютый даже не открывает глаз. Полностью…

Он меня прекрасно видит в прищуре из-под веера чёрных трепещущих ресниц.

— Мне нужно, — "в туалет" остаётся по умолчанию.

— Квартира тиражная, сортир и ванная у входной двери ближе к кухне — не промахнёшься и не потеряешься. — Можешь переодеться, — неопределённо кивает на стул рядом со мной, где на спинке висит белоснежная футболка. — А если пожрать захочешь — придётся готовить. У меня ничего… Так что сама, если что-то найдёшь.

— Не могу, — тихо роняю, впервые в жизни мне стыдно, но это правда и остаётся только признаться: — Я не умею. Вернее могу приготовить только что-то для своего рациона: салат… почистить фрукты…

— Веган? — наконец открывает глаза Лютый, и я ещё сильнее мнусь от смущения:

— Нет.

— Тогда что ты ешь? Или ты вообще не ешь? — его взгляд красноречиво по мне пробегается, словно находит подтверждение сказанному.

Переступаю с ноги на ногу:

— Ем, но у меня диета, — как-то непривычно такое обсуждать с посторонним мужчиной. Мне давно не приходилось говорить на эту тему — родные и хорошо знакомые в курсе как строга диета у балетных, но впервые мне от этого неуютно.

— Оно и видно, — бурчит Лютый, и я спешу ретироваться, а там… может и из квартиры удеру.

Но пока справляю нужду, ощущаю себя такой грязной, оскверненной, несчастной, что даже пускаю непрошенную слезу.

Наверное, родители и Виктор правы — я глупая, не готовая к самостоятельной жизни девчонка, привыкшая жить за счёт других и ни черта не умеющая! По ходу дела и танцую плохо, хотя сколько себя помню только балетом и дышу.

Умываюсь ледяной водой, чтобы окончательно проснуться. Несколько минут рассматриваю себя в зеркало, изучая синяки и ссадины, но только выключаю воду, в дверь стучат:

— Ты там нормально?

— Да, — голос предательски дрожит. Не знаю почему, но Лютый вызывает неконтролируемый страх! Некрасиво с моей стороны избегать мужчину, который чуть ли не единственный, кто протянул мне руку, но… он по-прежнему пугает.

Так пугает, что сердце из груди выпрыгнуть пытается, а кровь наоборот стынет в жилах. В животе… что-то странное рождается, во рту сушит, ладошки потеют.

Его внимание. Желание угодить. Помочь…

А как он на меня смотрит?!

Будто вот-вот набросится!

А от звука его голоса у меня дрожат коленки, по коже мурашки носятся.

Вот и как с ним общаться?

Пусть не физически, но психологически он меня подавляет. Его так много, что задыхаюсь. Я словно клаустрофоб, попавший в тесную кабинку лифта. А тесноты и духоты за двадцать лет жизни у меня более чем предостаточно. Наверное, поэтому и стараюсь избежать очередного доминанта.

Глава 5

Варя

Я ушла из дому, чтобы найти себя! Чтобы доказать не только родным, но и себе, что могу быть самостоятельной. Что не изнеженная избалованная девочка, боящаяся труда! Что смогу найти работу. Что мне необязательно выходить за Виктора!

— Эй, ты меня пугаешь, — опять раздаётся стук. Лютый явно караулит рядом. — Вены не вскрыла?

— Что за глупость? — распахиваю дверь.

— Ты просто так несчастно выглядишь. Как побитая собака… Но если нет — отлично! На вот, — вручает банное полотенце, наверху — та самая белоснежная футболку, которую уже предлагал, — я тебе принёс, — бормочет, меня жадно глазами обшаривая. — Если вдруг захочешь… принять душ…

— Спасибо, — забираю аккуратно стопочку.

— Не стесняйся. Вещи в стирку брось или выкинь. Я тебе куплю новое, только размер скажи, — огорашивает предложением, но больше не смущает. И за это ему спасибо! Оставаться в небольшой ванной, когда весь дверной проём перегораживает гигант, отрезающий единственный путь к спасению — очень тревожно. Не люблю ощущать себя загнанным в угол зайцем.

— Спасибо, — в очередной раз благодарю и торопливо затворяю за ним дверь, не забыв щёлкнуть фиксатором.

Шумно выдыхаю и несколько секунд веду с собой спор — мыться или нет?