Лондонские сочинители

– Чарльз предсказывает вам большое будущее. По его словам, у вас редкий талант.

– К чему же?

– К сочинительству. Он в восторге от ваших эссе в «Вестминстер уордз».

– Да их всего-то одно или два. Мистер Ло попросил меня написать о Банксайде.[87] Каким он был в те времена.

Хотя Мэри всю жизнь жила в Лондоне, она хорошо знала лишь улицы близ дома, а об остальном имела очень смутное представление. И в этом она мало чем отличалась от своих соседей.

– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, – призналась она.

– Сатерк. Южный берег Темзы. Там некогда стоял «Глобус». Неподалеку находился «Медвежатник».[88] Ло хочет, чтобы я описал этот район, каким он был при Тюдорах, сравнив с теперешним его видом. А знаете ли вы, что у Шекспира слово «теперешний» значило «обыкновенный, заурядный»?

– Можно я съезжу туда с вами?

– Это о многом говорит, правда, Мэри? – не слушая ее, продолжал Уильям. – Для него быть теперешним, современным – значит быть серым, безликим. Неинтересным. Люди елизаветинской эпохи представляются нам яркими личностями, которые жили в домах, сплошь увешанных роскошными гобеленами, а он предпочитал оглядываться на эпоху Лира и Цезаря… Вы что-то сказали?

– Можно мне поехать с вами в Сатерк? Я там никогда не была.

– Конечно, Мэри. Только вот дороги там плохи. Грязь непролазная.

– Меня это не пугает. Зато там жил и играл Шекспир, да?

– Говорят, что именно там.

– Значит, я должна это место увидеть.

С Кингз-Бенч-уок они спустились к реке.

– Мой отец выследил нас, – проронил Уильям.

– Что?!

– Он давно шел за мной по пятам, – Уильям конфузливо рассмеялся.

– Но ведь ничего…

– Между нами нет? Я знаю. Выслеживал он меня не поэтому. Ему нужен Шекспир.

Видимо, подавленная его откровенным признанием, что в их отношениях ничего, кроме дружбы, нет, Мэри молчала.

– Он хочет добраться до самого истока золотоносного ручья, – продолжал Уильям. – Мне он не доверяет.

– Не доверяет вам? Ваш отец?!

– У него непростой нрав. В денежных делах он беспощаден.

Некоторое время они шли молча.

– Отец жаждет выяснить, где хранятся старинные бумаги. Они представляются ему чем-то вроде сказочного клада, припрятанного хитрым купцом в пещере.

– А вы принц с волшебной лампой, – сказала Мэри; отчего-то собственное сравнение понравилось ей самой. – И вам повинуется джинн.

– Вот-вот. А вокруг меня кучи золотых монет. И он ходит за мной следом, надеясь найти ту пещеру.

– Но как можно вам не доверять?

– А вы мне доверяете?

– Полностью. Стоит вам захотеть, и я прямо здесь во всеуслышание объявлю вас человеком в высшей степени благородным. Да я готова где угодно под присягой подтвердить правдивость любых ваших слов.

– Только голову на отсечение не давайте, – сказал Уильям, удивленный ее горячностью. – Не ровен час лишитесь ее.

На обочине молодая босоногая женщина играла на скрипке. Ее бледные губы шевелились в такт мелодии «Благословенного острова». Скрипачка пришла сюда, надеясь, что нередкие прохожие раскошелятся на мелкие монетки. Правая сторона лица у нее была обезображена какой-то опухолью или зобом. Мэри потрясенно глянула на изуродованную щеку, потом без колебаний вынула кошелек и положила его к босым ногам женщины. Когда она вернулась к Уильяму, по щекам ее струились слезы.

– Это из-за отсутствия любви, – обронила она. Они прошли чуть дальше, мимо руин, где некогда стояли ворота в храм тамплиеров. – Но что за дело этим древним камням до такой малости!

Она смотрела на развалины, и ей казалось, что они уходят в землю на тысячи футов.

Уильям и Мэри повернули обратно; молодая женщина все еще играла на скрипке. Проходя мимо, Мэри уцепилась за руку Уильяма, словно опасаясь возмездия. Они вошли в Памп-корт. Едва парочка скрылась из виду, скрипачка перестала играть и подобрала с земли кошелек Затем ловко содрала со щеки фальшивый зоб и сунула его в карман.

Глава восьмая

– Ага! Значит, тут требуются слезы, чтобы сыграть его как следует. Ну, если я возьмусь за эту роль, – готовь, публика, носовые платки! Я бурю подниму…[89] – В саду своего дома на Лейстолл-стрит Чарльз Лэм репетировал роль Основы. Вокруг собралась компания его друзей. Тому Коутсу досталась роль Миляги, а Бенджамин Мильтон взялся играть Пигву. Они уговорили двух товарищей по работе, Сигфрида Дринкуотера и Селвина Оньонза, сыграть Дудку и Рыло. А уж те улестили Альфреда Джауэтта, клерка акцизного отдела и приятеля Сигфрида, согласиться на роль Заморыша. В то воскресное утро друзья уселись репетировать в маленькой пагоде, которую мистер Лэм построил в саду десятью годами ранее. Пагода изрядно обветшала, краска потрескалась и начала осыпаться, металл покрылся ржавчиной; но все же там можно было укрыться от внезапного летнего дождика, орошавшего сад, и в сухости и уюте читать свои роли, следуя указаниям Мэри Лэм.

– Говори медленнее и нараспев, Основа, – советовала она брату. – Придай своим словам глубину.