Лоренцо Медичи и поэты его круга

CVIII. Отец Хирона – скакуном ретивым… – Чтобы овладеть нимфой Филирой, Сатурн принял образ коня. Плодом их любви был мудрый кентавр Хирон, будущий наставник молодого Ахилла.

CX. Ариадна — дочь царя Крита Миноса и Пасифаи. Помогла Тесею одолеть Минотавра и бежала с ним на остров Наксос. Там, вероломно покинутая Тесеем, Ариадна стала женой Вакха.

CXII. Силен – воспитатель и кормилец Вакха, неизменный его спутник. Изображался пьяным старцем, сидящим верхом на осле. Тирс — атрибут Вакха и вакхантов: короткий деревянный жезл, увенчанный кедровой шишкой и обвитый виноградной лозой.

CXIV. Сам Геркулес здесь шкуру льва оставил/ И в платье женском выглядит нелепо… –

В наказание за убийство Ифита, Геркулес в течение трех лет находился в услужении у лидийской царицы Омфалы. Пленившись ее красотой, Геркулес забыл свою силу и мужественность и, в угоду ей отложив шкуру и палицу, облекся в женский наряд и надел женские украшения. См. Сенека. «Федра», 317–329.

CXV. Полифем — циклоп, сын Нептуна, владелец обширных стад в Сицилии. О его неудачной любви к нереиде Галатее, смеющейся над его уродливостью, см. Феокрит. XI, Овидий. «Метаморфозы», XIII, 750–897.

CXVII. Поет, что молока она белее,/ Надменней телки… – ср. Феокрит, XI, 20–21. Двух медвежат, что борются со псами,/ И олениху чтоб взяла скорее… – у Феокрита среди прочего Полифем предлагает в дар Галатее одиннадцать оленей и олениху, а также четырех медвежат.

CXXV. Мычать ли вновь Юпитера заставил? – См. примеч. к октаве XXIII книги первой. Сатурна ль в дебрях Пелиона ржать?

 – См. примеч. к октаве CVIII книги первой.

Книга вторая

II. …старца-Мавра… – имеется в виду крайняя западная точка мира – Атлантический океан, получивший свое название от мифического титана Атланта. Аналогичный по смыслу стих есть и у Лоренцо Медичи (см. «Аполлон и Пан», 3).

III. Козимо — Козимо Медичи (1389–1464), дед Лоренцо и Джулиано. После смерти за свои заслуги он был удостоен звания «отца отечества». У Полициано он назван также «италийским светочем» (italico splendore). Пьеро — сын Козимо, отец Лоренцо.

IV. Упоминаются три разных Лукреции: Лукреция Торнабуони, мать Лоренцо, Лукреция Донати, его возлюбленная, и Лукреция, жена Тарквиния Гордого – легендарная героиня Рима, образец нравственности.

…фессалийки … – т. е. Дафны.

X. Делия — эпитет богини Дианы по месту ее рождения – острову Делос.

XI. Ты, Марс, когда над Фермодонтом скачешь… – Согласно поэтической традиции, излюбленным местом пребывания Марса были края северных воинственных народов (гетов, скифов, сарматов). Фермодонт – река во Фракии, связанная с преданием об амазонках. У Вергилия («Энеида»,XI, 659) она ассоциируется с крайним севером.

XV. Тот, кто поет о доблести Ахилла… – сам Полициано.

XXII. Киферея

– эпитет Венеры по названию острова Кифера, на который она вышла сразу после своего рождения из пены.

XXVIII. И видит он: безжалостная донна… – Аллегорическое изображение победы Целомудрия над Любовью (ср. Петрарка «Триумф целомудрия», 133 и след.) Симонетта Веспуччи в образе богини Минервы была изображена Сандро Боттичелли на знамени, под которым Джулиано Медичи выступал на турнире в январе 1475 года.

…минервина благого древа… – имеется в виду олива. А в девственной груди ее – Горгона… – Голова Медузы Горгоны была изображена на эгиде, щите Минервы, или на ее нагрудном панцире, она считалась своего рода атрибутом Минервы (ср. Вергилий, «Энеида», II, 616)

XXX. … керастов ярых… – Керасты – вид чудовищных змей, рожденных от крови Медузы Горгоны. Поэтическая традиция наделяла их рогами, а Лукан в «Фарсалии» (IX, 716) – также «гребнем подвижным». Здесь они упоминаются как волосы Горгоны.

XXXI…низость гонит, сердце просветляя… – Донна своей красотой способствует нравственному очищению и возвышению влюбленного. Этот тезис лег в основу средневековой теории куртуазной любви, которую в Италии культивировали поэты «нового сладостного стиля» (Г. Гвиницелли, Г. Кавальканти, Г. Ареццо и др.).

XXXIV. Тут облака как будто помрачнели… – Введение мотива природного катаклизма, явленного Джулиано во сне, и следующее за ним рассуждение о Фортуне, очевидно, имели целью отразить в поэме событие действительности – неожиданную смерть Симонетты Веспуччи в 1476 году, но дальнейшего развития не получили ввиду незаконченности произведения.