Ловец душ и навья невеста

– Если вы не пойдете со мной, то потеряете не только лучшего нюхача Рывни, но и ловца. И кто вам назовет убийцу, лишь заглянув в глаза жертвы? Кто раскроет любое преступление?

– Не любое, – проворчал Зейн, вешая колчан с болтами на плечо. – Только то, где есть голова.

– Я, кстати, нашла череп на том берегу, – сообщила Карна. – Но впопыхах о нем забыла.

– У вас, как я погляжу, насыщенная жизнь, – заметил он.

Девушка неопределенно пожала плечами и вышла на улицу, по которой молочной рекой тек туман. Зейн последовал за Карной, невольно завидуя ловцу. Чем он заслужил такую женщину, которая готова отправиться за ним к навкам?

– А ваш муж теперь упокоился? – спросил он.

– Надеюсь, – ответила она.

Рихард не собирался сдаваться, он вставал снова и снова, пытаясь задеть навку хотя бы кулаком. После того как Олаф ударил его запястьем о бортик фонтана, кинжал исчез где-то в мутной воде, бьющей из сбитого сопла рывками, точно кровь из раны. Ему не победить – это Рихард знал точно. В глубине души он даже надеялся, что в пылу драки Олаф нанесет ему какие-нибудь повреждения, которые заставили бы его потерять сознание или умереть быстро, – это был бы хороший исход.

Картины смерти старого Изидора стояли перед глазами, и такого Рихард точно не хотел. Но навка будто играла с ним, забавлялась. Порезы от длинных когтей зудели, и старый шрам тоже ныл, напоминая, как это было в прошлый раз: тогда Олаф, истощенный знаками, действовал стремительно и пытался пробить сердце.

Если бы у него хотя бы был кол из священного дерева… А ведь красный дуб растет неподалеку, Уго чуял. Рихард чувствовал лишь запах собственной крови да навкину вонь, и от фонтана несло тухлой водой.

– Я слышал, как делают ловцов, – ощерился Олаф и молниеносным движением заломил Рихарду руку за спину.

Рихард взвыл и заплясал на цыпочках от боли, но странное дело – локоть согнулся как положено, будто его и не ломали полчаса тому назад. Олаф прервал его мысли, схватив за волосы на затылке и макнув головой в фонтан. Кристалл на кинжале сверкнул яркой звездой – далеко, не достать.

Конечно, Олаф выдернул его на воздух, и Рихард жадно вдохнул, старательно тараща глаза, хотя легко мог бы пробыть под водой еще минут пять. Он впитал эту мудрость в академии вместе с пылью арены и собственным потом: не показывай противнику ни слабые стороны, ни сильные.

– Но ты другой, – протянул Олаф почти нежно. – Не такой, как остальные. Знаешь это?

Он ослабил хватку, и Рихард дернулся, выворачиваясь, ушел от удара когтистой пятерни, грозящей выцарапать ему глаз, и боднул навь головой, как тараном, под дых. Олаф от неожиданности отступил, и его шляпа слетела, обнажая бугристую лысину и остроконечные уши. Рихард бросился к фонтану, но Олаф вырос перед ним, оттолкнул прочь, так что ловец отлетел к крыльцу дома, и поправил шляпу. Желтые глаза зло блеснули.

– Что происходит? – спросил он. – Другой на твоем месте уже истекал бы кровью и плакал.

Рихард сплюнул в сторону и вытер разбитую губу. Да, у него ныли порезы и локоть все еще не слушался, как положено, но он чувствовал себя на удивление сильным. Красный лес тихо зашумел, покачивая ветками, и Рихард понял, в чем дело, – ведьмина кровь! Он выпил ее до того, как идти сюда, и лес, чуя в нем своего, помогал.

– Шшшш… Нашшшш… Нашшш… – слышал он в шорохе листьев.

– Ты ведь сам сказал, что я не такой, как остальные, – напомнил Рихард, двигаясь по кругу, – так, чтобы лес оставался за спиной.

Он прислонился к дереву с красной листвой, будто бы переводя дух, и его словно поддержали дружеские руки. Боль уходила, сердце забилось спокойнее, и в душе шевельнулась слабая надежда, что, может, не все потеряно. Рвануть бы в лес – пусть бы Олаф попробовал его догнать, но Карна…

Навка пойдет к ней, а Рихард понимал, что не может этого допустить ни за что.

Его зрение обострилось, и луна светила так ярко, что он слегка прищурился. Щупальца тьмы, тянущиеся к ногам Олафа, стали заметнее. Навка сняла шляпу, зачерпнула пригоршню воды из фонтана и плеснула на лысину. Черная вода стекала по белому лицу, и ни одна капля не упала на землю, впитавшись в кожу. Олаф облизнул тонкие губы.

– Может, ты все же научился чему-то новому, пока меня не было здесь.

– Может, и так, – ответил Рихард.

Он и сам бы хотел понять, что с ним происходит и как это можно использовать. Тело стало горячим, будто у него поднялась температура. У ведьмы Красного леса кожа всегда сухая и горячая, и сердце бьется часто, как у птички…

– Есть один отличный способ узнать, – задумчиво проговорил Олаф. – Как это мне раньше в голову не пришло?

Он снова оказался так близко, что ловец едва не задохнулся от вони. Холодная ладонь обхватила его шею, вжимая в дерево сильнее, вторую руку Олаф положил на сердце – дернешься, и когти войдут прямо в него. Желтые глаза приблизились – два огненных омута, в глубине которых неистовствовала голодная тьма.

– Покажи мне, – хрипло прошептал Олаф. – Дай посмотреть, я хочу увидеть. Кто ты такой, ловец?