Ловля молний на живца

Через пару минут он повернулся, пристально оглядел замершую, подобно скульптуре в Летнем саду, Машу и заговорил, обращаясь к профессору:

– Знаешь, что я думаю? Руки и ноги-то последние по кровоснабжению… Слабо очень…

– Так и чего? Мы ж не кровоснабжение тут с тобой измерить пытаемся, а…

– Да ведь и это дело, пожалуй, не в пальцах у нее копится…

– Что ты хочешь?

– Давай к животу попробуем.

– Ха, может, еще на язык ей нацепим его? – издевательски воскликнул профессор.

– Что? – Маша сняла крокодил с кисти и поднялась на ноги. – Зачем еще к животу?

– Мань, вот ты говорила, что это внутри себя ощущаешь? А где именно внутри?

– Где-то тут, да, – Маша прижала ладонь пониже груди, – но я не собираюсь тут раздеваться… – Она покосилась на Родиона. Тот сидел на стуле рядом с окном, сунув кисти рук себе под бедра, и молча следил за происходившим.

– Попробуй прицепить его к себе под кофтой к коже живота, захватить ее, там же есть складки… – Папа старался быть деликатным, но в его голосе ощущалось нетерпеливое напряженное желание доказать что-то профессору.

– Нет там никаких складок. – Маша протянула провод под кофту.

– Подожди, Федь, давай за ухо попробуем? Я читал…

– Да ты издеваешься, Саш?

Маша кое-как закрепила клемму у себя на животе. Положение линии на экране не переменилось.

– Уже воображаю, как буду это рассказывать… – Кьяница продолжал веселиться. – На наших глазах рождается научный анекдот!

– Подожди ты, – поморщился папа.

У Маши в кармане завибрировал мобильник.

– Что это? Что это?

– Телефон… – ответила Маша, осторожно протягивая руку в карман, – отвечу?

– Подходи, подходи, ничего… – начал профессор, но его голос тут же оборвался.

На экране Машиного телефона светилось слово «ШАЛТАЙ».

– Смотри! – воскликнула папа.

Маша нажала «Ответить» и медленно поднесла телефон к уху.

– Да, – сухо произнесла она.

– Привет, – голос на том конце провода звучал отстраненно.

– Что ты хотел?

– Да так… На концерт пригласить…

В это время профессор Кьяница и папа упали на колени перед экраном. Маша сглотнула слюну.

– Подумал тут… Что тебе будет интересно… – Маша не могла поверить своим ушам. – Как тебе билет передать?

Папа выхватил у нее из руки телефон и рявкнул туда:

– Она занята! – Пикнул кнопкой и кинул телефон на пол подальше от Маши.

– Что ты делаешь? – Маша с криком вскочила с изолятора.

– Не вставай! – крикнули хором профессор и папа.

– Подожди, у нее подошвы резиновые! Видишь это? – Он энергично тыкал пальцем в экран. – Тут уже десять киловольт, Сань!

Профессор ничего не ответил. Он тер свою бородатую щеку и водил глазами по экрану. Линия перестала быть линией и обратилась в кривую, нет, в целую гору огромного напряжения, которое вновь взвивалось вихрем в Машином теле. Теперь это видели и они.

– Отдай телефон! – крикнула Маша на папу так, что Родион вскочил со стула. Она поднесла руку к проводу, чтобы отсоединиться от этой конструкции, но папа вскочил на ноги.

– Маша, стой. Посиди тихонько, я очень тебя прошу… Происходит важнейшее…

– Сиди и не дергайся, ясно тебе? – профессор подскочил к Маше и попытался с силой усадить ее на изолятор. Папа схватил его за плечо. Как уж Маша вывернулась от них, содрала с себя несчастный провод, схватила с пола телефон и кинулась вон из комнаты. Быстро шагала по лестницам, коридорам, переходам. Погони не было. Выскочила в парк.

Казалось, злобная система может сделать из Маши кого угодно: студентку, которая прилежно встроится в трудовую жизнь офисного планктона и будет торчать на работе от звонка до звонка, жену какого-нибудь неудачника, которого придется вытаскивать из запоев и депрессий, а может, и удачника, оголтело рожать спиногрызов, обустраивать загородный дом в Репино и планировать бесконечные бессмысленные путешествия, продавщицу шмоток в молодежном магазине, в свободное время стучащую на барабанах в очередной никому не нужной группке, а то и хиппозой, которая откажется от благ цивилизации и уедет растить помидоры и вязать сумки из конопли на забытый богом алтайский хутор… Что угодно, все это было одинаково уныло… Но вот подопытным кроликом, нелепым монстром Франкенштейна, к туловищу которого подсоединяют провода и которого использует для физических экспериментов собственный отец, Маша стать никак не ожидала. Хотелось сбежать на край света, на край своего измученного сознания. Она обессиленно опустилась на скамейку напротив входа. Достала телефон. Единственным человеком, который может ее принять и успокоить, снова оказался проклятый Шалтай. Она набрала номер.

– Ты чего свалила-то? – рядом с ней стоял Родион.

Маша нажала на отмену звонка.

– Мне надоело! Они же мне ничего не рассказывают… Ты видел, что они из меня крысу какую-то сделали?

– А ты не знаешь почему?

– Я только догадываюсь, – можно ли было доверить Родиону всю эту информацию, было неясно, – а что они теперь?

– Они спорят. – Он сел рядом с ней.

Помолчали.

– Я, кажется, – Родион достал сигарету, – догадываюсь, что тут происходит.

– Да?

– А ты мне объяснишь, что вы делали? Ну… что знаешь?

Маша поморщилась на солнце и не ответила.