Ловля молний на живца

– Ближе. Значит, в статье мы прочли некоторые соображения авторов насчет поля Земли, как его можно измерить, какие величины применить, а главное – что его необходимо перераспределять… Авторов у статьи, что загадочно, было целых четыре. Думаю, издержки режима; полагаю, для получения разрешений им надо было разместить ряд публикаций, чтобы проложить работу. Вообще, зачем обнажать в печати столь скользкую тему, ничего толком предварительно не изучив, мне непонятно до сих пор. Не синтез с выводами, не результат открытий, а как бы пролог. Очевидно, опять же диктатура времени. Что-то толкнуло на обнародование своих мыслей. Заметка в газете 1979 года. А на дворе девяносто второй. Прошло всего тринадцать лет. После этого на тему электромагнитного поля у нас в стране ничего особенного не публиковали. Поэтому мы решили перво-наперво отыскать авторов. Стали рыскать везде, где только можно. Поняли, что эти ученые работали в нашем военном институте ВИТУ. Кьяница туда даже заезжал, хотя заведение закрытое. В институте развели руками, мол, такие, возможно, когда-то работали, но дело было до распада Советского Союза, а с тех пор все десять раз поменялось. Увидев его корочки, коллеги ему разрешили заглянуть в архив и библиотеку. Тщетно. Теперь, я думаю, тему засекретили. И мы уже, пожалуй, махнули бы на нее… Оба стали к ней охладевать на волне увлечения модной тогда квантовой динамикой, если бы как-то раз мы с твоей мамой по-крупному не поругались. – Мама при этих его словах поднялась со скамейки. – Я поехал ночевать на дачу к одному коллеге по лаборатории. Кстати, как раз в это твое Сосново. – Маша вздрогнула. Он продолжил: – Там в старом, забытом богом домишке, от которого я получил связку ключей, собирался заночевать. Больше идти было некуда. Когда коллега в стенах института произносил «дача», я представлял себе такую чеховскую веранду в жасмине, самовар… А оказался в сыром пропахшем нафталином бомжатнике. Даже разуваться там не захотелось. Кинул портфель на замызганную тахту, стал искать, где включить свет, и обнаружил удивительное дело: на всех розетках в этом доме висят резиновые галоши. Да-да, без исключения, я проверил даже второй этаж и чердак. Галоши сначала попадались детские или даже какие-то кукольные, а потом пошли здоровые, размера сорок пятого… Признаться, стало не по себе. Казалось, одноногие обладатели галош наблюдают за мной. Напомню, это девяностые, никаких мобильников, звонить некому. В итоге я наладил свет, достал термос, решил почитать свои записи, уйти в размышления до утра. Через часок захотелось курить. Вышел на улицу. Сел на трухлявую скамью у покосившегося крыльца. В метре от скамьи стояло потускневшее зеркало с меня ростом, прислоненное к стене веранды. В пятнах, в таком ничего уже не разглядишь. Я уселся, пускал дым в вечерних сумерках, размышлял об интригах нашего института и о том, как с твоей мамой отношения отреставрировать. В стеновом дачном окне верандного типа, знаешь, такие квадратики, обрамленные белыми досками, ромбики… Так вот, один из этих квадратиков был наполовину выбит, я это заметил, еще когда со станции к крыльцу подходил. Именно из этого отверстия появился шар…

– Шаровая молния?

– Подожди! Сначала я даже не увидел. Я же сидел спиной к стене и к этому окну. Ощутил такой жар, какой бывает от ультрафиолетовой лампы, и край глаза чуть ослепило. Интуитивно осторожно стал поворачиваться: все-таки в институте о разных видах молний мы много беседовали и в моей системе координат такая встреча хоть и была поразительной, но я много раз ее воображал, поэтому не впал в панику. И хорошо. Говорят, что, если начать бежать или вскочить даже просто со стула, она бьет, и там сразу все… Я стал медленно поворачиваться к ней… – При этом папа стал поворачиваться к Маше. А руку поставил рядом со своим лицом, изображая согнутыми пальцами шар. – Она прошла мимо, плыла по воздуху, оставляя за собой белесый туманчик. Отлетела метра на два, к яблоньке. А потом зависла на месте и полетела обратно ко мне. Я замер, в это время окурок дотлел и стал жечь мне пальцы, а я боялся даже просто их разжать. Видишь? – Он показал Маше небольшое белое пятнышко на боку среднего пальца. – Поцелуй молнии. Так и сидел, как восковая фигура, а молния приближалась. Уже думал все, конец. Что ж, хотя бы не пошлый. А она зависла перед моим лицом. Такая желто-холодная, размером с теннисный мяч, а внутри переливы, воронки, очень красивая… – Папин взгляд блуждал где-то в первопричине мироздания. Он вздохнул.

– А дальше-то что? – Маша нетерпеливо ерзала по поверхности скамейки.

– Надоело, да? – очнулся папа.

– Наоборот, что ты! Просто есть немного хочется.

– А давай я, пока вы тут говорите, в кафе сгоняю? – предложила мама. – Пышек каких-нибудь куплю. Тут у вокзала было одно кафе…