Ловушка для дурака

Он вдруг представил ее рыбой, хлопающей ртом на берегу, и едва не хохотнул. Пришлось изобразить подавленный вздох и нежно проворковать:

– Как ты могла подумать… забыть… не чувствовать… Лидочка!

– Не смей. Не надо, Леша, – она уже тихонько хихикала, высвобождая руки, в то время как Максим, сглатывая тошноту, покрывал поцелуями сухие сморщенные ладошки в уродливых сиреневых перстнях.

…Еще минут сорок спустя – тут не Маргарита, особо много не надо, она предпочитает умственные упражнения, – они уже сидели на кухне, попивая чай с одиннадцатью секретными органическими компонентами, и, выкурив по «айкосу», с нежностью взирали друг на друга.

Максим огляделся: тут все без изменений. Зачахший кактус на подоконнике. Раскрытый ноутбук, недописанный пост – классический, длинный, со множеством вопросительных и восклицательных знаков. Разве что подписчиков стало побольше. Грязные чашки, залитая сбежавшим кофе плита, засохшие бутерброды, фантики.

«Безумное чаепитие», – подумал он. Как жаль, что в этом храме интеллекта нельзя нормальную сигарету выкурить.

К тому же видно, что некий червяк Лиду глодал, потому что она все-таки снова подняла вопрос об отсутствии активной переписки:

– Алексей, я все-таки недопонимаю, зачем ты, со своим интеллектом, данными своими, работаешь в этой сфере. Ты мог бы трудиться преподавателем, образовывать умы, а не лазать по шахтам и тайге, где даже интернета нет… что это за места такие? Между тем ты выглядишь свежим, ухоженным…

С горькой усмешкой он заметил, максимально смиренно и кротко:

– Неужели я даром потрудился, излечивая тебя от ревности?

– Это другое, – открестилась пожилая Джульетта и покраснела. Ее лицо утратило аристократическую удлиненность и внезапно обнаружило тенденцию к собиранию в кулачок. Получилась довольно противная старушечья физиономия.

«Да уж, лучше ей не улыбаться», – подумал Максим, изображая потупленный взгляд.

Она признала, что да, согласна (хотя брюхо старого не помнит), но все-таки непонятно, как могли потеряться многочисленные послания.

«Ну что цепляется-то не по делу. Вот все у нее так. Столб ей поставь – придерется томов на двадцать, не меньше. Сколько там времени-то? М-мать. Надо торопиться».

И приступил к задуманной операции:

– Лидочка, ты опытный боец информационного фронта. В наш век полной виртуализации пропадает что угодно: и послания, и принципы, и целые эпохи пропадают из людской памяти. Все безжалостно вымарывается и наносится сверху. Все течет, все изменяется, – и поспешно добавил, увидев, что лицо у нее снова вытягивается: – Исключая мои чувства к тебе. Это совсем другое, ты права. Помнишь, как мы впервые встретились?

– Ты был в дурацком черном плаще и глупой шляпе…

– Пусть так. Но розы…

– Розы были вполне. Равно как и твои сияющие ботинки.

– А мне показалось, что я встретил ту, чья душа была слита со мной еще во времена всеобщего хаоса…

Он трепался и трепался, модулируя голосом, прекрасно помня о том, какой эффект он оказывает на дам – неважно, что говорить с таким тембром, главное, негромко, проникновенно и без остановки. И да, все складывалось наилучшим образом: Лида сидела, пригорюнившись, чуть не роняя слезу в чашку, и сиротливо дымилась забытая в руках «айкосина».

– …иной раз приходишь в недоумение, наблюдая, как смелы и самоуверенны люди, как нагло утверждают, что «планируют» что-то сделать, купить, полагая в основание своих упований исключительно материальное, текучее, как будто деньги могут дать спокойствие, продлить мгновения быстротечной жизни.

– Ты и твой идеализм, – серебристо (как ей казалось) рассмеялась она, – конечно. Таких, как мы, деньгами не купить. У нас есть все, что необходимо думающему человеку – чистая совесть и незамутненный разум.

Максим увидел, как уже затряслись у нее губы, как загорелись потусторонним огнем бесцветные глаза, серьезно обеспокоился: «Э, нет, сейчас не время для митингов кровоточащей совести».

И решительно направил пока еще управляемый поток в нужное русло.

– Конечно. Все эти финансовые подушки – просто реверанс брюху.

Она автоматически погладила свой живот, провела по бокам (на которых, несмотря ни на что, уже образовывалась подленькая складка) и промямлила:

– Лешенька, и все-таки нельзя не признать, что определенная прокладка для безопасности не помешает.

– В нашем мире? С нашим правительством? – горько вопросил он. – Неужели ты по-прежнему наивна, девочка моя…

– А что такое? – с показным равнодушием спросила она. – У вас там о чем-то говорят?

Он запечатлел на подвядших губах целомудренный, но в меру горячий поцелуй:

– Не сто́ит тебе забивать мою любимую головку вздором. Давай просто жить. Ведь завтра с утра мне снова на запуск, зато прямо сейчас мы с тобой счастливы, хотя у нас нет ничего, кроме друг друга…

Она немедленно помрачнела, даже слегка надулась, и Максим ощутил охотничий холодок под ложечкой.

«Вижу, есть. Припасла чего-то, и явно не гробовые. Она недавно каталась на заграничный шабаш единомышленников, вряд ли за свой счет… знать бы, много ли… хотя бы полмильончика».

– Как нет, кое-что все-таки есть, – неохотно призналась Лидия.