Ловушка для дурака

– Вот это да-а-а-а, – протянула Ленка, закрывая, наконец, распахнутый рот, – я пойду, наверное? Видимо, мешаю.

– Подожди, – попросила я, – позвони Рите, только не говори, где ты и с кем. Надо выяснить, где она.

– А сказать-то что? – спросила подруга, доставая телефон.

– Ты дозвонись, главное.

Увы, Бабы-Ритин телефон не отвечал.

Глава 17

Пиликнуло уведомление от «системы»: «Ваш баланс на сегодня: минус 0,02 евро. Хорошего дня».

Максим выругался и отбросил телефон. Снова пшик. Снова бездарно просаженные бабки.

Он вдруг ощутил безнадегу и черную тоску. И снова, как это случалось все чаще, он заподозрил, что направляется куда-то не туда. В очередной раз складывалась дичайшая ситуация. И это со тщанием выбранное дело, по итогам изучения отзывов, покупки пробной версии, по ходу, обращалось в ничто. Хотя и схема была математически выверенной, кристально прозрачной, вложенная сумма – достаточно крупной, чтобы получить на выходе хороший гешефт.

На выходе получался облом, минус ноль целых и ноль десятых, уже в который раз.

Остановившись на обочине, он вышел из машины, отдалился от шоссе и зашел в рощицу. Странно, вот под боком оживленная трасса, а тут тишина – точь-в-точь как у Алки, в Москве. Максим поежился. Ему, брезгливому от природы, претила любая грязная работа, тем более связанная с кровью, мясом и костями, но выхода не было. Это только в кино прячут трупы быстро, аккуратно и так, чтобы ничто нигде не всплыло, в жизни-то приходится повозиться.

Как умиротворяюще шелестят листья, как хорошо дышится. Он закурил. Мысли в голову лезли вечерние, уютные, свежие. Может, нет смысла гнаться за чем-то бо́льшим, когда все, что нужно для счастья, можно найти в березовой роще и пачке сигарет? А если еще совесть будет чиста…

«Это откуда еще? – удивился Максим. – Лезет же такое всякое невесть о чем».

Ладно, еще ничего не понятно. В кабинете другой обучающей системы осталось еще двести пятьдесят тысяч, еще двести вложено в интересный инвестфонд. Хотя бы сто процентов сверху получить – и можно в самом деле успокоиться, оставить… ну, в целом «это все». Вернуться к ней – если, конечно, захочет принять. Она такая, может.

Однако червяк-то глодал, и в висках стучали молотки: «Ишь ты. А ну как не выйдет? А ну как снова облом? И снова с голой задницей и дырой в кармане. Как жить-то будешь? Чем по долгам-кредитам платить?»

Да, пожалуй. Деньги – это хорошо, но далеко не все. Все-таки собственность нужна.

Он достал смартфон, вошел в свой личный кабинет на сайте налоговой службы и погрузился в созерцание своих объектов.

Трехкомнатная квартира, г. Покровск, общая площадь под девяносто «квадратов», кадастровая стоимость – три миллиона. Двушка в Тарасове, тихий центр, пятьдесят квадратов, четыре миллиона триста. Получить бы в полное свое распоряжение прямо сейчас – было бы спокойнее. Да и иного привлекательного, что у Ритки имеется, тоже бы хотелось. С таким базисом можно спокойно решить все трудности.

А еще долг за торопливо проданные предыдущие квартиры… и, вот черт! Неуемные. Снова штраф за превышение скорости. И не отвертишься же, буковки-циферки какие приметные. Да уж, все беды наши от понтов.

Вернулся к машине, полез в багажник и поменял номера на дубликаты, с другими цифрами и символами.

Потом решился, отщелкнул окурок: «Была не была. Попробую еще раз».

И, набрав номер, сказал, понизив голос до полной интимности:

– Еду. Ставь чайник.

Глава 18

Мечась по квартире, я в несчетный раз набрала Кирин номер:

– Ну что, что?

– Да ничего, – виновато отозвался он, – не въезжала такая машина в город. Ты бы сказала толком, в чем дело, если все серьезно, то объявим «Перехват».

Каким бы заманчивым ни было предложение, пришлось воспротивиться:

– Нет. Все я тебе не могу рассказать, дело сугубо интимное. Что ж, раз так… ладно.

– А как рефератик мой? – невинно напомнил Киря.

– Заканчиваю уже.

– Заеду?

– Давай, через часок.

Чуткая Ленка, почувствовав, что поднимается гран-скандаль, поспешила откланяться. До Маргариты она дозвониться не смогла, я – тоже. Я все набирала и набирала Ритин номер, но все было тщетно. Хоть плачь от бессилия!

Как все-таки хорошо, что у меня было чем заняться, иначе я с ума бы сошла. Видимо, мое взвинченное состояние сублимировалось в творческий порыв, на выходе получился не реферат, а произведение, обличающее целый ряд пороков, в том числе сребролюбие, легковерие, злоприобретение…

Да куда же делась эта курица?! Сколько можно?!

Молчание. Долгие гудки. Ну и иди ты знаешь куда.

Заявившийся Киря, глянув на меня, даже попятился:

– Татьяна, если все так было трудно и не вовремя, ты могла бы и отказаться.

– А? Нет, все в порядке, – успокоила я его, – это по другому поводу. Что слышно на белом свете? Вроде бы Яворская преставилась?

– Ну да.

Киря помрачнел. У полковника были свои претензии к покойнице, острые Лидины обличения сто́или ему – как многим иным – множества седых волос.

– Поднагадила напоследок.

– А что такое?

– Как тебе сказать. Такое впечатление, что так просто мы ее не похороним. Есть мнение, что смерть вызвана передозировкой снотворного.