Ловушка для Котенка

Я будто увидела себя со стороны — опухшую, мокрую от пота, трясущуюся. Как-то моя сестра Ксана пошла на закрытую тусовку для высокородных. Хозяин виллы предложил гостям испробовать капельку редкого яда, обещая дивный эффект, дарующий эйфорические ощущения. Ксана, не желая казаться трусихой, попробовала яд и через пару часов смылась с тусовки, чтобы не опозориться. Ей стало плохо. Она опухла, покраснела и мелко тряслась, но за помощью не обращалась, надеясь на силы организма. Ни о каких «эйфорических ощущениях» речи и не шло.

Когда ей стало очень плохо, она решила все-таки позвонить нам, но так и не позвонила — вырубилась. Ксана всегда была очень самоуверенна и крайне болезненно воспринимала свои неудачи, даже нас она считала ниже своего достоинства посвящать в них. К счастью, тогда все обошлось — проснулась Ксана уже в более-менее удовлетворительном состоянии и через пару дней ее организм восстановился. Рассказала она нам с Нери об этом только через полгода.

Так вот вопрос: а мой организм достаточно силен, чтобы излечиться самостоятельно? Пятьдесят на пятьдесят. Пятьдесят процентов отцовских генов, отличных генов, и пятьдесят — материнских, слабеньких и не годных для продолжения рода. А у Ксаны гены на сто процентов отличные…

Я умудрилась подняться почти бесшумно и дойти до военного.

— Эй, — слабым голосом позвала я; распухший язык с трудом ворочался, — вызыпомо… выз… вызывай помощь! Немедл… немедленно!

Вояка покачал головой и поднялся. Протянув руку, он пощупал мой лоб. Как будто и без этого непонятно, что дела мои дрянь!

— Хватит меня тыр… тыр… трогать! Кто ты воб… воб… вообще такой?

Я резко взмахнула здоровой рукой и сдернула с него маску.

Светлые волосы, смазливое лицо, раскосые глаза — Арве Локен!

От изумления я осела; воспользовавшись моментом, он подхватил меня на руки и понес к листьям. И правда, орионец! Как же так вышло?

— Ты… — выдохнула я. — Какоцви… какого циви… какого цв…

— Помолчи, — оборвал он меня, укладывая на листья. Голос его выдал полный спектр: досада, злость, нервозность… Теперь понятно, почему он все это время молчал и притворялся военным. Ему было так удобнее, иначе бы я замучила его расспросами. А так иди себе спокойно, в тишине!

— Ты… поче… почему?

— Береги силы.

Силы… да о каких силах он толкует? Что там беречь-то? Я в скверном состоянии. Джунгли кружатся перед глазами, и светловолосый орионец тоже кружится, кажется нечетким. Я начала сомневаться, реальный ли он.

— Тебя не учили, что бегать по джунглям чужой планеты — опасно? Не побежала бы как оголтелая, куда глаза глядят, мы бы скоро уже были на месте и тебе бы ничего не грозило. А так… сдохнешь здесь, пойдешь на корм инсектоидам.

Он меня винит? Между прочим, я вообще не должна была оказаться здесь! Меня похитили с неизвестной целью! Он похитил!

— Сволочь!

— А это слово ты выговариваешь четко, — ухмыльнулся мужчина, упираясь ладонью мне в грудь. — Лежи спокойно. Я не знаю, что это за яд, да и аптечки с собой у меня нет. Организм старается избавиться от яда, ты обильно потеешь, пару раз тебя уже вырвало. Листья этого растения, — он указал кивком на листья, — могут помочь, если приложить их к голой коже. — Локен потянулся рукой к застежке моего костюма. — Тебя нужно раздеть.

— П-п…

— Паршивец? Похабник? Можешь и не говорить, я все по твоим глазам вижу.

— Н-не тр…

— Прекрати дергаться! Знай, я скорее сойдусь с самкой мурнука, чем с центаврианкой. Твои прелести мне не интересны.

— Вот и… вот и… сходись, — вздохнула я, поворачиваясь на другой бок, чтобы ему было удобнее расстегивать. В таком состоянии было не до смущения, я сама стремилась избавиться от некогда красивого тесного костюма. Материал прилип к разгоряченной коже, орионцу пришлось постараться, чтобы меня раздеть. Бюстгальтер я не надевала — под такой костюм его и не надеть — так что на мне остались только черные трусики. Обувь он тоже снял.

Я задышала свободнее. Арве принялся обкладывать меня листьями. Сок их приятно холодил кожу, каждый новый листочек приносил немного облегчения. Орионец не только обкладывал меня разрезанными листьями, но и втирал их сок в кожу. Будь я здорова, с ума бы сошла от стыда, что меня так касаеся какой-то орионский мужлан, но разве можно в моем положении выбирать? Я дернулась пару раз, когда он задел больную руку.

Сок стягивал кожу, листья отваливались, поэтому Локену приходилось постоянно разрезать все новые листья — это был единственный способ облегчить мое состояние. И все же кожа моя будто горела. Ливень был с утра, а мне так нужна была вода… уже любая.

Время утратило четкие границы. Давно стемнело, единственным источником света был прибор Арве. Я продолжала гореть в лихорадке и мучиться от духоты. У меня никогда не было такой сильной реакции на яд…

В какие-то минуты мое сознание обретало ясность. В один из таких моментов я позвала орионца:

— Локен?