Луч тени

— Не знаю.

— Скоро узнаешь! — воскликнул в бешенстве Эмилио. — Одними сомнениями на чистую воду его не выведешь. Он всех нас заложит. Надо действовать, а не сомневаться!

XVIII

Огибая заросшие травой склоны, сосновая аллея шла вдоль гребня горы к гостинице «Здоровье». Мариано расправил плечи, вдохнул утренний воздух и с грустью сказал:

— Уезжать не хочется.

— А почему бы нам не остаться еще? — спросила она, прижавшись к нему. — У тебя срочные дела?

— Нет, но меня ждут больные.

— Тебе самому нужно лечиться!

— Мне? От чего?

— От нервов, дорогой, — робко заметила она. — Послушал бы, что ты говоришь ночью. Я-то слышу.

— Очень жаль, — смущенно пробормотал Мариано. — И что же я говорю?

— Много чего, если хочешь знать. Я не все понимаю, но в основном зовешь на помощь.

— Подумать только! Хорошо, что ты сказала. Я об этом не знал.

— А зачем тебе знать?

— Да так. — Мариано пнул ногой шишку. — Надо бы разобраться в причинах.

— Причина одна, разве не ясно?

Не говоря ни слова, Мариано устремил взгляд в направлении Эрбы[4], маячившей внизу сквозь легкую утреннюю дымку.

— Твои страхи, по-моему, — продолжала она, — это обычное нервное расстройство, как теперь говорят. После истории с «Коралем» прошло две недели, и ничего не случилось.

— Две недели — разве это много?

— Много! — воскликнула она. — Вполне достаточно, чтобы перестать бояться.

Мариано покачал головой:

— Человеку всегда грозит опасность.

Она посмотрела себе под ноги:

— Еще одна выдумка врачей. Держу пари, что с тобой ничего не случится.

— Нет, — болезненно поморщившись, ответил Мариано. — Зачем испытывать судьбу?

— Не забывай, что есть Бербенни.

— Да, — согласился Мариано. — Но он сейчас загорает на яхте. А от Эмилио ни слуху ни духу.

Мариано опустил голову.

— Он словно в воду канул.

— Ну и хорошо. Лучшая новость — отсутствие всяких новостей.

— Конечно, меня сейчас напугал бы даже почтальон. — Мариано машинально произнес эту фразу и сам ей поразился.

— Вот именно. Думаешь, я не замечаю. Ты всего боишься.

— Это правда.

— Ты не находишь себе места, — настаивала она. — Из тебя ни за что не вышел бы революционер, как Эмилио.

— Это другой разговор. — Мариано отвел в сторону глаза. — Будь я революционером, я бы так не боялся. Я боюсь, потому что ни во что не верю.

Помолчав, она сказала:

— Не веришь даже в нашу любовь?

Мариано повернул назад к гостинице.

— Не знаю, что тебе сказать.

— Правду!

— Не думаю, что тебе так уж хочется ее знать. — Мариано вновь зашагал по аллее. — Да и мне тоже. В нашем возрасте каждый имеет право на иллюзии. Молодежь может без них обходиться, а нам они необходимы.

— Какая муха тебя с утра укусила?

— Я встал в хорошем настроении.

— Прости. Я не буду больше ворошить эту историю.

Они вошли в квадратный двор гостиницы, где дети играли в мяч. Затем перешли в зал, отделанный светлым деревом.

— Сядем к окну? — спросила она.

— Давай.

Они заняли столик в углу. Зал был пуст. Постояльцы уже позавтракали, и сквозь занавеси видно было, как они по тропинке идут к лужайкам или карабкаются по склону к беседке «Мара».

Подошла хозяйка гостиницы, вечно чем-то озабоченная, и с покровительственным видом спросила:

— Два кофе с молоком, как обычно?

— Да, спасибо, — улыбнулась она.

Пока хозяйка шла к стойке, Мариано погладил руку своей спутницы, лежавшую на столе.

— Не огорчайся, — ободряюще шепнула она, широко распахивая глаза, полагая, что так она ему больше нравится. — Все обойдется, вот увидишь.

— Да.

— Насладимся хотя бы последним днем нашей свободы. Нам это так надо! Тебе, да и мне тоже. Правда?

— Конечно.

Какой-то автомобиль остановился под окном. Хозяйка вернулась с полным подносом.

— Ходили уже на прогулку?

— Да, до Чертова провала.

— Так далеко!

— Мы рано проснулись, — улыбнулась она.

Хозяйка отошла, чтобы переговорить с возникшим на пороге синьором с усиками, в фетровой шляпе. За его спиной, прислонившись к косяку, стоял кто-то еще.

Намазывая масло на хлеб, Мариано посматривал на них, как вдруг его взгляд наткнулся на растерянные глаза хозяйки. Обменявшись еще парой слов с незнакомцами, она подошла к Мариано.

— Извините, доктор, — шепнула она. — Вас спрашивают из полиции.

— Иду, — пробормотал, бледнея, Мариано и положил нож на тарелку. Внезапно он почувствовал, что силы его оставляют и он не может тронуться с места.

— В чем дело? — взволнованно спросила она, в то время как хозяйка шла к двери.

— Приехали из полиции.

— Боже мой! — воскликнула она со слезами в голосе и встала.

Мариано грустно ей улыбнулся.

— Понятно? — прошептал он.

XIX

Когда Мариано вошел в серую голую комнату, он увидел мужчину средних лет, сидевшего в углу, уставившись на грязные стекла закрытого окна. Он был небольшого роста, худ, в очках и даже не повернул головы, чтобы посмотреть на прибывшего. Только после того как Мариано сел на скамейку, а полицейский, остановившийся рядом, разрешил ему закурить, он обернулся и вздрогнул. Возможно, ему хотелось что-то сказать Мариано, но тот успел лишь уловить тревожное выражение его лица. В этот момент открылась дверь в глубине комнаты, и полицейский, сделав знак мужчине в углу, сказал:

— Проходите.