Лучший друг

– Слезы не делают тебя слабым. Меня мало что трогает в этой жизни, но когда трогает, я плачу. Мне не стыдно пролить слезы из-за страха или боли, но я не делаю этого только потому, что они не наворачиваются. Не смотри на меня как на смельчака – это не так… Я завидую, что ты можешь выплескивать эмоции таким способом. Я же коплю их в себе, от чего порой становлюсь настоящим монстром. Невыносимая боль от пребывания в пригороде преобразила меня. Помнишь тот момент?

И тогда Егор многое вспомнил. Даже те странные ощущения в отеле, когда все вокруг казалось таким знакомым, гнетущим.

Лёша отвернулся от летящего в комнату дыма и посмотрел на брата, крепко зажмурившего глаза. Когда он открыл их, они все еще были сухие.

– Ты врешь, опять. Ты сдерживаешь себя, всегда.

– Даже если так, я делал это только ради тебя, – отвечал Лёша.

– Я устал, – ответил младший брат.

Егор лег на диван, накрылся курткой и уснул. Лёша смотрел подаренный Женей мини-телевизор, на котором шла третья серия. Братья потеряли сноровку. Теперь их невнимательность могла многое поменять в худшую сторону, открыть все еще не запекшиеся многочисленные раны.

V

Путешествие не вернулось в прежнюю кондицию, несмотря на нарастающую в округе опасность: начали появляться голиафы на стенах, псов в городе стало больше, ульи возникали на домах все чаще и чаще. Они молча и медленно продвигались сквозь сомнительное окружение города, пока дело не подошло к закату и они не добрались до церкви, на верхушке которой виднелось черное, почти сливающееся с цветом серого неба лицо. На нем появился белый изгиб в виде улыбки, и лицо закричало:

– Ребята! Наверх давайте! Снаружи очень опасно!

Застопорившись на одном месте, Лёша посмотрел на лицо, кричащее сверху, и засомневался. Посмотрев на безразличного брата, Лёша немного подумал и махнул рукой. Они двинулись ко входу в черно-красную церковь. Ее широкие деревянные двери были закрыты, но стоило им подойти ближе, как гигантские врата медленно раскрылись. За ними не было никого – лишь темнота, в которой проглядывались бликующая золотая отделка церкви, очертания скамеек, лучи от луны, проходившие из дыр в потолке, и какие-то белые точки, разместившиеся в кругу около тусклого огня.

– Проходите, – буркнул томный голос с западным акцентом. Лёша вздрогнул и огляделся, но рядом никого не было, однако же голос явно был всего лишь в паре метров от них. Неведомая сила толкнула его вперед, и они прошил сквозь огромные двери. Лишь вблизи они поняли, что за голос их окликнул.

Владелец голоса был черным с ног до головы. На нем висело старое, ветхое пальто, нелепая треуголка и орден на груди. Длинная кучерявая борода с седыми промежутками свисала до груди, где собиралась в пучок и расходилась в две стороны. Впервые в жизни братья увидели чернокожего человека, о которых доселе знали только из книг, а видели только на исторических фресках в музеях.

– Наверх по лестнице. Энтони ждет вас, – без особого дружелюбия ответил голос и молча ушел к остальным черным лицам, что сгрудились около тусклого огонька рядом с кафедрой.

Неторопливо пройдя к неосвещенной, трухлявой лестнице, братья осматривали небогатый темный закоулок. Смотреть было особо не на что, но даже те слабо различимые очертания вызывали неподдельный интерес. Тут имелась целая экосистема, которую построили эти чернокожие отшельники. Из скамеек для паствы они соорудили себе койки со своими иконами, на кафедре располагалась большая икона, которая была освещена слабой свечкой, а по краям, где висели большие изображения святых, стояли чернокожие люди и молились. Иконы были зацелованы и стары, но это не мешало восхитится искусностью их создания. К сожалению, такое тихое и святое место превратилось после войны в одну большую груду с дырами в потолке, выбитыми окнами, закрытыми досками, и обрушившимися занавесками, которые собрались в кучи пепла, смешанного с воском и парафином.

Когда они поднимались наверх, в сердце появилась тревожность.

– Раз пошли, значит, закончим до конца, – сказал Лёша и протиснулся вперед на винтовой лестнице.

– Нож лучше держи наготове, – ответил Егор. – Он может пригодиться.

Осуждающе посмотрев на брата, Лёша все же припрятал на поясе нож и поднялся наверх.

У перил, как и ожидалось, стоял черный парень, который внимательно осматривал прилегающие земли и здания. В основном его взгляд, что странно, приковывала вновь заковылявшая по пустынным улицам машина, которая уже была в паре километров и казалась совсем маленькой. Этот Энтони совсем не обращал внимания на прибывших в его тесное обиталище гостей. Пока они оставались для его взгляда вне зоны доступа, Егор осмотрел парня: внешне он был совсем худой, сухой и… черный. Это очень затрудняло подступится к нему с нужной стороны, ведь черные люди для них были сродни иностранцам или аборигенам, у которых своя культура, мировоззрение и склад ума.