Лукия

...В тот день, на заре, когда должны были казнить Лаврина Строкатого, бывшего рядового девяносто второго Екатеринославского пехотного полка, в городе поднялась стрельба. Улицы заполнила толпа рабочих. Городовые отстреливались с крыш и чердаков. С громким лязгом на каменную мостовую упал железный двуглавый орел, сбитый со здания жандармского управления, где он красовался не один десяток лет. Пули зацокали в железные ворота губернской тюрьмы. Грозные крики толпы долетели до надзирателей, и они с перепугу сами открыли камеры. Начальник тюрьмы хотел сбежать, но его пристрелили солдаты тюремной охраны.

Вместе с другими узниками на свободу вышел бывший рядовой Екатеринославского полка Лаврин Строкатый. Еще в тюрьме сдружился он с двумя большевиками. Разворачивались бурные события. Лаврин написал в Водное, что он живой, здоровый, но не скоро вернется домой. Письмо не дошло, а позднее Лаврин вовсе не мог приехать, потому что началась гражданская война и он, тогда уже член Коммунистической партии, пошел защищать революцию на многочисленных фронтах.

Белогвардейцы были разбиты. Лаврин Строкатый, уездный военный комиссар, часто вспоминал родное село Водное, мать, Лукию. Больше трех лет не имел он от них никаких вестей. Уже подумывал о том, чтобы передать дела на два-три дня заместителю и съездить в Водное. Но в городе вспыхнуло белогвардейское восстание. Лаврину удалось вырваться из лап белогвардейцев. Он скрылся в монастырской роще, с тем чтобы под покровом ночи убежать дальше. Но, встретив Лукию, комиссар изменил свой план.

Его поразила и встревожила одежда Лукии. Она монашка? Но так продолжалось короткое мгновение. Расспрашивать не было времени. Да и сама Лукия догадалась, что Лаврину угрожает смертельная опасность. Девушка оглянулась. Морщинки набежали на белый лоб. Губы задрожали. Руки Лукии крепко обвились вокруг шеи Лаврина. Он зашептал:

— Лукия... родная... Я видел: на монастырском дворе стоят оседланные офицерские кони...

Она кивнула головой.

— Одного бы коня сейчас... Здесь мне нельзя оставаться... Она внимательно выслушала. Потом еще раз кивнула, прошептала:

— Жди здесь...

Зашелестели листья, и шаги ее, легкие, как у дикой козы, стихли на тропинке. Лаврин успел предупредить:

— Будь осторожна!

Прижавшись к ограде, Лукия осмотрела из-за сиреневого куста весь широкий двор. Из штаба выбежал офицер, сел на низкорослую лошадку с белесыми глазами, ускакал. Пробежала монашка. Четки вокруг ее шеи бренчали, как монисто во время свадебной пляски. Привязанные лошади грызли кору деревьев. Лукия наметила сухоногого коня золотистой масти, показавшегося ей наиболее резвым.

Несколько минут во дворе никого не было. Лукия успела отвязать коня и исчезнуть с ним за колокольней. Когда уже входила в рощу, девушке показалось, что за стволами каштанов промелькнула черная одежда. Лукия энергично дернула за повод. Конь вытянул голову вперед, его копыта застучали по утоптанной тропинке. Тихо звенели стремена. Вокруг коня носились слепни, и у лошади нервно подрагивала золотистая кожа.

Лаврин ждал.

— Никто не видел? — прошептал он.

Лукия вспомнила о черной одежде за каштанами. Наверное, какая-то монашка. Не рассмотрела. Глупости, никто не видел. Она проделала все быстро и ловко.

Пока Лаврин садился, девушка поддерживала стремя. Но вот Лаврин вскочил в седло, и ей вдруг стало страшно. Лукии казалось, что это вновь разлука — и уже последняя, навеки, а она не хотела с ним разлучаться. Лаврин сказал:

— Жди! Даю тебе слово твердое, как камень, скоро сюда вернусь!

Конь рванул с места в карьер и ускоренным галопом помчал вдоль речки. Ветви орешника хлестали всадника по лицу. Он пригнулся к шее коня...

Скрылся с глаз Лаврин, лишь речка продолжала тихо нести свои воды, сонно колыхалась ряска у берега, да летали над водой маленькие голубые бабочки. Упала Лукия на горячий песок и долго так лежала, прислушиваясь. Прислушивалась к цокоту копыт, так как ей казалось, что все еще слышен бег коня, на котором умчался Лаврин. Цокот копыт стихал где-то далеко-далеко, на другом конце света, стихал, как печальный звон: бом, бом, бом... Вдруг Лукия спохватилась, действительно услышав звон в монастыре. Он густо плыл над лесом и рекой, назойливо звал медным набатом.

Лукия поднялась на гору и сразу же очутилась в толпе монашек и послушниц. Из собора выносили обновленную икону богоматери. Несли ее два офицера из белогвардейского штаба, с обнаженными головами, с револьверами и гранатами на ремнях. Несколько попов во главе с отцом Олександром уже размахивали кадилами. Ладан клубился синими волнами. Молитвенное пение заглушало веселое чириканье воробьев, крики стрижей.