Лукия

Надвигалась ночь. Людская толпа таяла, расползалась серыми тенями. Когда люди разошлись и одна лишь какая-то неугомонная старуха продолжала класть поклоны перед богородицей, к обновленной иконе подошла Лукия. Попы давно уже ушли спать. Сбоку стоял один лишь отец Олсксандр и, вздыхая, дочитывал последние молитвы. Сегодня поутру он очень встревожился. На румяной щеке богородицы отчетливо виднелся отпечаток пальца. Отец Олександр тихонько даже выругался. Он сразу понял, в чем дело. Богомаз-художник, который «обновлял» икону, неосторожно коснулся пальцем свежей краски. Вчера при свете одной свечи отпечаток не заметили, но днем он бросался в глаза. Надо было немедленно спасать положение. Народу рассказывали, что на щеке божьей матери на веки вечные остался отпечаток пальца «комиссара», который, дескать, снимал с иконы драгоценные камни.

Лукия долго смотрела на икону. Молча перекрестилась, но на колени не упала. С непонятной тревогой легла в ту ночь спать. Приснилась ей богородица, которая весело и хитро все подмаргивала глазом. «Ах, да ведь это таракан!» — возникло вдруг далекое-далекое воспоминание детства.

С этой думой проснулась. Было темно. Перевернулась на другой бок, но вдруг почувствовала, что больше не заснет. Ярко вспомнилась обновленная дева Мария с отпечатком пальца на розовой щеке. Этот палец не давал покоя. Вспомнила человека в толпе, этакого низкорослого, с козлиной бородкой, который уговаривал свою жену идти домой.

— Пойдем, Христя, — говорил он. — Посмотрела, хватит. Видишь, какое обновление — даже пальцы видны... Пойдем, краска еще не подсохла как следует.

Женщина мгновенно обернулась и плюнула мужу в глаза.

— Фома-неверующий! — злобно крикнула она. — Покарает тебя царица небесная за эти слова!..

Приглушенный шум за стеной прервал думы Лукии. Послушница приподнялась на локте. Разговаривали несколько человек. Застучали тяжелые сапоги. Что-то стукнуло. Прогудел басок матушки игуменьи. За стеной какая-то суетня. Снова что-то загремело, кто-то сердито крикнул:

— Тише, вы!

«Это же в спальне игуменьи»,— подумала Лукия и встала. Быстро накинув на себя одежду, она вышла в коридор. Двое в галифе и сапогах, пронесли мимо нее длинный ящик. Двери к игуменье были настежь открыты. Какие-то незнакомые срывали в спальне доски пола. Возле кровати игуменьи стояло несколько деревянных ящиков, похожих на гробы. Кто-то вошел и, громко икнув, сказал:

— В алтаре уже управились.

Что же это такое?

Лукия стояла, прижавшись всем телом к стене. Она не могла понять, что происходит. Откуда эти люди? Что в этих ящиках?

Не заметила, как подошла со свечкой игуменья.

— И ты проснулась? Ах, какая ночь! Мое сердце полно тревоги. Это (игуменья указала на ящики) церковное имущество из Спасского мужского монастыря. О-хо-хо... Прячем от нечестивых рук антихриста...

Потом внимательно посмотрела Лукии в глаза:

— Гляди же: ты нема, как рыба... Ты ничего не видела, ничего не ведаешь. Запомни: длинный язык можно укоротить.

В ее словах звучала угроза. Лукия тихо пошла в свою комнату, закрыла за собой дверь.

Глава пятьдесят первая

НАКАЗАНИЕ

Обновленную икону богородицы перенесли в монастырский собор, поставили между двумя спиральными колоннами. Зажгли неугасимую лампаду, рядом приладили железную кружку с замком и надписью: «На украшение святой обители». Богородица охраняла теперь вход в алтарь, где прошлой ночью были спрятаны пятнадцать больших деревянных ящиков. Какое именно имущество было в них, знали только матушка игуменья да те, кто их прятал.

Входя теперь в спальню игуменьи, Лукия ступала осторожно, старалась не стучать ногами, чтобы чего доброго, не провалиться. Ведь в спальне под полом запрятаны ящики. Однако пол был крепкий, и матушка игуменья делала вид, будто ничего не произошло. Она, как и раньше, нежно смотрела на «барашки» с вышитыми ангелочками, но теперь, оставшись одна, часто нащупывала в каком-то «барашке» бумаги и жадно пересчитывала их — в который уже раз. Делалось это при закрытых дверях и занавешенных тяжелыми портьерами окнах. Все чаще навещали ее и быстро исчезали люди в пиджаках, в галифе, в деревенских свитках, в монашеских рясах. В таких случаях за дверью властно гудел басок матушки игуменьи.

Сегодня игуменья немного разнервничалась: дошли до нее слухи, что в толпе нашлись неверующие, которые ведут агитацию против обновления иконы. Однако она скоро успокоилась, вызвала к себе отца Олександра и долго о чем-то с ним советовалась.

Лукия вышла во двор и увидела перед собором толпу. Люди окружили какого-то человека, а он что-то злобно и хрипло выкрикивал. Послушница протиснулась вперед. Перед нею был высокий, худой человек в красных галифе, с массивным квадратным подбородком, с желтыми мешками под глазами.; Толпа с глухим шумом надвигалась на него со всех сторон, а он, размахивая руками, кричал:

— Не верьте, православные! Никакого чуда здесь нет! Брехня! Вас обманывают! Если икона в самом деле святая, почему богородица меня не накажет за мои слова?

Толпа гневно загудела:

— Заткните ему глотку!

— Антихрист!