Лукия

— Агитацию разводит!

Человек продолжал кричать:

— Никто не имеет права мне затыкать рот! Ваша святая икона брех...

Он не договорил. Рот остался разинутым, лицо исказилось, человек неуклюже взмахнул руками, все его тело затряслось, как осиновый лист. Затем он упал на колени, дико воя, загребая пальцами землю, дрыгая ногами. Люди шарахнулись от него во все стороны. Ужас застыл у них в глазах. Кто-то крикнул испуганно на весь двор:

— Покарала царица небесная!

Толпа упала на колени. Запавшие, обезумевшие от голода глаза, желтая кожа, опухшие ноги, человек в судорогах — все было, как жуткий сон. Лукия испуганно завопила, побежала к игуменье.

— Матушка игуменья! — крикнула она, падая на колени, — Богородица покарала богохульника!

Странное, загадочное выражение промелькнуло в выпученных глазах монахини:

— Так будет с каждым вероотступником!

Глава пятьдесят вторая

ВОССТАНИЕ

Оставшись в келье одна, Лукия ощутила, как ее охватило чувство страшного одиночества, тоски и ужаса. Все казалось чужим, удручающим, тягостным. Она вспомнила сегодняшнее чудо и начала молиться. Это было настоящее чудо — богородица покарала богохульника, лишив его языка. Об этом говорили сотни очевидцев. Когда прекратились судороги, человек в красных галифе, поднявшись с земли, хотел что-то сказать, но не смог — в его разинутом рту болтался отнявшийся, опухший язык.

Был вечер, за открытым окном сонно шелестели густой листвой каштаны. Из-за колокольни выкатывалась ущербная луна. Теплая тихая ночь стояла уже у монастырских ворот.

Лукия помолилась, но грусть не проходила. Прогудел жук, ударившийся о стену, что-то зашелестело в кустах, что-то тихо зашуршало под окном, должно быть, кошка. Все выше и выше поднималась над монастырем луна, от уснувших каштанов по двору побежали длинные тени.

Лукию потянуло в монастырский сад. Правда, послушницам строго запрещалось туда ходить, садом пользовались игуменья, экономка да еще две-три монахини, которые уже заработали себе у бога «высший чин». Но Лукия знала в огороде пролаз. Она вышла в коридор, на цыпочках прокралась мимо спальни игуменьи. Знакомый голос за дверью поразил ее. Да ведь это тот, в алых галифе, тот самый, у которого богородица отняла язык!

Схватившись за сердце, которое слишком громко застучало, Лукия прислушалась к голосам за дверью. О-го, да там и косоглазый.

— Разыграли — лучше не надо, — прогудел басок игуменьи.

— Весь народ говорит сейчас о чуде, — сказал косоглазый. — Покарала, дескать, богородица.

Игуменья басовито засмеялась.

— Вы артист, Микола Герасимович, — прогудела она, — Такую комедию разыграть перед народом. Талант.

Человек в красных галифе прокашлялся и ответил:

— Рад служить. И вообще когда потребуется... Не откажусь...

— А чего же отказываться? — сказал косоглазый. — Ведь вам неплохо заплатили?

— Премного благодарствую...

Лукия была как во сне. Словно весь свет повернулся к ней другим боком, и она, как малое дитя, ощупью распознавала его. Чувство растерянности овладело ею. Она не впервые встречалась в жизни с грубой ложью, но история с «чудом» ее ошеломила. Вскоре, однако, растерянность миновала. Лукия подумала о том, что ей следовало бы немедленно, тут же созвать народ, закричать перед ним, что никакого чуда не было, что все это проделки косоглазого и игуменьи. Но тут же возникла другая мысль: толпа наверняка не поверит ей. Лукия упала на деревянную кровать и всю ночь провела без сна, но так ничего и не придумала. Уже перед рассветом забылась в тяжелой дремоте. Но тут же проснулась. Во дворе цокали подковы, а где-то вдали гремели выстрелы пушек. Коридором пробежала игуменья. Из ее спальни выносили длинные ящики с церковным имуществом. Один из носильщиков зацепился за порог и уронил ящик, боковая доска отскочила, и Лукия увидела, как из ящика вывалилось несколько винтовок.

Во дворе строился офицерский эскадрон. Разномастные кони настороженно прядали ушами. В городе шла стрельба. Из трапезной вышла игуменья с косоглазым. К ним подскочил на коне офицер с серебряными погонами и воскликнул:

— Начало удачное! Можно считать, что город в наших руках.

— А стрельба? — спросил косоглазый.

— Во дворе военкомата засела комендантская рота — около полусотни красных. Глупости. Долго не продержатся...

— Мы войдем в город с чудотворной иконой, — сказал косоглазый.

— С нами бог! С нами бог! — повторяла матушка игуменья. — Ждем от вас подвигов.

Косоглазый поднял к серому небу свое лицо:

— Вижу торжество христовой веры и монарха на троне, — торжественно провозгласил он.

— Вы прозорливец, вам виднее, — усмехнулся офицер. — Недаром Киево-Печерская лавра прислала вас в помощь...

Косоглазый вздрогнул и быстро оглянулся вокруг.

— Не все подлежит оглашению, — сурово бросил он офицеру, — Почему вы не там? — махнул рукой в сторону города.

— В резерве, — офицер достал папиросу. — Жду приказа.