Луна команчей

Колл напряг зрение, но с трудом видел палатки сквозь каньон. Огастес, чье зрение было притчей среди рейнджеров, видел людей, но они были размером с муравьев. Некогда у него была хорошая медная подзорная труба, но за несколько месяцев до этого он проиграл ее в карты. Он хотел бы обзавестись еще одной, но до сих пор приобретению столь полезного приспособления мешала бедность.

Айниш Скалл не двигался. Его бинокль все еще был направлен в ту же точку.

— Юный воин, которого вы преследовали, разговаривает с Бизоньим Горбом — я полагаю, что это его сын. Смелости у молодого волка — как у старого волка. Хотя вы всадили в него несколько пуль. Он сильно истекает кровью.

— Я думаю, что пуль не хватило, — сказал Колл. — Он добрался до лагеря.

— Да, и шельмец хорошо рассмотрел отряд, — сказал Скалл. — Он знает нашу численность — на самом деле, он даже сократил ее, проклятый бездельник. Он похож на мексиканца, сын из пленников, я полагаю. Вот, джентльмены, я поделюсь с вами своими стекляшками. Не каждый день вы имеете возможность увидеть Бизоньего Горба за завтраком.

Это не то, чего хотелось бы каждый день, подумал Колл, но бинокль охотно взял. Ему потребовался миг, чтобы сфокусировать его, и тогда он увидел человека с огромным горбом, Бизоньего Горба, личность, которая являлась кошмаром для южных равнин дольше, чем он и Огастес были рейнджерами.

Последний любезный взгляд Колла на этого человека имел место двенадцать лет назад, во время встречи за Пекосом. Теперь он стоял внизу. Молодая жена постелила для него бизонью шкуру, но Бизоний Горб отказался сесть. Он глянул вокруг, бегло осмотрев края каньона. Коллу показалось, что Бизоний Горб посмотрел прямо на него — или, по крайней мере, на большой камень, где все они сидели.

— Он ищет нас, капитан, — сказал Колл. — Он просто смотрел прямо на меня.

— Дай мне взглянуть, — сказал Огастес. — Он меня чуть не достал, дьявол. Дай мне взглянуть.

Колл передал Гасу бинокль. Когда Огастес навел его на Бизоньего Горба, этот человек все еще стоял, подняв голову, глядя в их сторону.

— Он постарел, но не умер, Вудро, — сказал Гас.

Когда он протянул бинокль капитану Скаллу, он почувствовал дрожь в желудке. Старый страх колебал его ум и, даже, его руки. Впервые он увидел Бизоньего Горба много лет назад при вспышке молнии, и это был для него самый страшный миг за все время бытности его бойцом на границе Техаса. Он сумел спастись от горбуна только благодаря ночной тьме, и еще потому, что бежал так, как никогда ни до, ни после в своей жизни. Тем не менее, у него остался длинный шрам на одном бедре, куда попало копье Бизоньего Горба.

— Ты видишь, Вудро? – спросил он. — Он все еще носит большое копье, подобное тому, которое застряло во мне.

— О, вы правы, сэр, — сказал Айниш Скалл, снова изучая Бизоньего Горба в бинокль. — У него в руке копье. Я полагаю, что он верен традиционному оружию.

— Почему бы и нет? — ответил Колл. — Он почти уничтожил весь наш отряд в первый раз, когда мы сражались с ним, и у него не было ничего, кроме лука, ножа и такого же копья.

— Опыт, как видите, — сказал Скалл. — Этот человек, вероятно, учился владеть таким оружием каждый день своей жизни, начиная с четырех лет.

Колл воевал с команчами так же безжалостно, как и любой другой рейнджер. И все же, глядя на них сквозь окуляры бинокля капитана Скалла, видя женщин, выскабливающих шкуры, и юношей, скачущих на своих пони, он испытывал тот же противоречивый зуд восхищения, что и в те времена, когда впервые воевал против Бизоньего Горба. Они были смертельными, беспощадными убийцами, но также они были и последними свободными индейцами на южных равнинах. Когда последний из них будет убит, или у них отберут свободу, их могущество исчезнет, и равнины вокруг него станут другой страной. Это будет более безопасная страна, конечно, но из нее исчезнет одна особенность — привкус дикости. Конечно, это станет благом для поселенцев, но поселенцы – это не вся история, далеко не вся.

Айниш Скалл опустил бинокль. Он перестал разглядывать индейцев и теперь смотрел в пространство.

— Это качество противника, ради которого стоит воевать, — сказал он. – Конечно, не оно заставляет вас воевать, для этого появляется повод, какой-то повод. Эти обожающие пытки изверги внизу — лучшие противники, которых я когда-либо встречал. Я намерен истребить их до последнего человека, если удастся, но как только это произойдет, я буду скучать по ним. — Он вздохнул и поднялся. — Когда мы закончим эту войну, думаю, что настанет время всыпать проклятым отщепенцам-южанам. Какие-то полученные навыки пригодятся в этом конфликте, позвольте мне заверить вас.

— Отщепенцы, сэр – сказал Колл, сильно озадаченный замечанием. — Я считал, что команчи являются последними отщепенцами.

Айниш Скалл улыбнулся и махнул рукой.