Лунатики

"Преступная рука, которая, в иной день, бывает быстрее ветра, совершая вред, вряд ли знает, как приступить к тому, чтобы загладить эту вину. Что мне следует упомянуть в первую очередь? Мое отсутствие самообладание, о чем я могу вспоминать лишь с величайшей болью, или ваши благодеяния, о, благороднейший Тихо, которая нельзя ни полностью перечислить ни надлежащим образом оценить по заслугам? За два месяца вы щедро предоставляли все для удовлетворения моих потребностей ... вы были столь дружелюбны, вы позволили поделиться со мною самыми заветными своими владениями ... Если говорить в целом, ни своим детям, ни жене, ни сами себе вы не могли посвятить себя больше, чем мне ... Поэтом-то с глубокой тревогой я думаю, что Господь Бог и Дух Святой довели меня до такой степени, что дозволили с моей стороны столь стремительные нападки и моей больной ум,, так что вместо выражения умеренности, в течение трех недель с закрытыми глазами я предавался состоянию угрюмого упрямства против вас и вашей семьи, и вместо того, чтобы поблагодарить Вас, я проявил слепую ярость, вместо того, чтобы оказывать вам уважение, я проявил громадную дерзость против вашей персоны, которая, в силу благородства происхождения, учености и большой известности заслуживает всяческого уважения; так что вместо дружественных приветствий я позволил себе увлечься подозрительностью и инсинуациями, когда меня терзал зуд горечи. (...) Я никогда не обдумывал, как жесток я, должно быт Вам больно от этого подлого поведения. (...) Я прибываю к вам как послушник, чтобы просить, во имя Божественной жалости, прощения моих ужасных преступлений. То, что я сказал или написал против Вашей особы, Вашей славы, Вашей чести и Вашего ученого ранга. (...) Я отрекаюсь во всех отношениях, и заявляю, добровольно и свободно, что они являются недействительными, лживыми и несостоятельными. (...) Я также искренне обещаю отныне то, что куда бы меня не занесла судьба, я должен не только воздерживаться от таких глупых документов, слов, поступков и деяний, но еще обязан никогда и ни в коей мере несправедливо и преднамеренно оскорблять Вас. (...) Но, поскольку неисповедимы пути людские, я прошу Вас, всякий раз, когда Вы заметите, во мне какие-либо тенденции к такой неразумной манере поведения, напомнить мне об этом; сам же я буду готов к этому. Я также обещаю (...) предоставлять все виды услуг и (...) таким образом, доказать своими поступками, что мое отношение к Вашей личности совершенно иное, и всегда оно было другим, как если бы кто-либо мог заключить из безрассудного состояния моего сердца и тела в течение этих последних трех недель. Я молюсь, чтобы Господь Бог помог мне исполнить это обещание

" (апрель 1600 года)