Лунные кружева, серебряные нити

— Ладно. А бумаги мне придётся перебрать, кое-что, пожалуй, и сжечь, чтобы невиновные не пострадали. Остальные документы, в частности переписку с Верховным мистагогом, я предоставлю в качестве найденных при обыске улик.

— Так и поступим. Так чего же мы ждём? Вперёд, в столицу!

— Я так полагаю, мы ждём нашу приятельницу…

— Теона. Её зовут Теона.

— Дивное имя, — расплылся в улыбке Гдышек, мечтательно закатив глаза. — Дождёмся — и в путь.

— Теона не сможет поехать с нами — ей не здоровится.

— Что с ней? Что случилось? — виконт схватил меня за руки.

— Не волнуйтесь, ничего серьёзного. Сёстры скоро исцелят её. В любом случае, Теоне лучше остаться здесь. Или вы предлагаете вернуть её в кутузку?

— Я не двинусь с места, пока воочию не удостоверюсь, что с ней всё в порядке. Я же не могу оставить даму в беде.

— Я в курсе. Но вас не пропустят.

— Тогда я буду ждать у ворот, сколько потребуется.

— Ладно, оставайтесь, я возьму одну из ваших лошадей.

— Так не пойдёт.

— Это ещё почему?

— Я не могу позволить даме скакать одной по глухим дорогам, полным опасностей.

— Вот упрямый ишак…

— Что, простите?

— Хорошо, говорю. В таком случае я пойду пешком, — я решительно открыла дверцу, впуская внутрь холодный воздух.

— Да что ж вы буйная такая? Дурная голова ногам покоя не даёт? — виконт захлопнул дверь. — Не горячитесь. Езжайте в карете и стражу забирайте, здесь им больше делать нечего. Как только поговорю с Теоной, сразу нагоню вас.

— Вы можете ждать этого случая до следующей луны.

— Ничего. Я умею ждать.

Я не могла представить себе отказавшегося от комфорта и роскоши, кукующего под дождём Гдышека, но никто за язык не тянул — сам нарвался. Оставив ему двух (для перемены) лошадей, я, вместе с замаявшимися, а ныне обрадовавшимися стражниками, повернула на юг, в сторону Вышеграда.

Ближе к Златоселищу погода заметно улучшилась, а уж за городком земля казалась такой сухой, словно дождя здесь никогда и не было.

Мысли мои были тревожны и беспокойны. Вдруг я выдаю желаемое за действительное? Ведь никаких доказательств нет и в помине. Мало ли в Галтии девушек с таким же, как у меня именем? Надеюсь, да. Неужели я, находясь в той же тюрьме, не могла ничего почувствовать, догадаться, что Данияр где-то рядом? А может, я просто тешу себя пустыми надеждами, и меня снова ждёт злое разочарование? Всё, что мне остаётся — это верить в лучшее и не опускать руки, я ведь не успокоюсь, пока не докопаюсь до истины.

От тяжёлых размышлений о Данияре, сомнений и тревог меня отвлекали рассказывающие всякие байки стражники, поочерёдно садящиеся в карету, чтобы погреться и отдохнуть от верховой езды, беспрестанно жующие купленные в Златоселище пирожки с ревенем и луком, от запаха которых меня начинало мутить.

Следующая остановка была запланирована мною только в Ковани, поэтому ехали всю ночь напролёт, не жалея ни сил, ни лошадей.

Как и ожидалось, Кастусь встретил нас с распростёртыми объятиями, свалив всю сегодняшнюю работу на боящегося высунуться из кузни Лойко. Растопив баню и отправив туда полусонных и измотанных дорогой стражников, кузнец самолично занялся приготовлением жареных в сметане карасей, поручив мне морковный салат с крапивой и чесноком. Узнав о наших злоключениях и безызвестной судьбе Данияра, Кастусь вызвался отправиться со мной в Вышеград и показать местным тюремщикам, почём фунт лиха. Никакие мои увещевания и уговоры не действовали:

— Да вы ж — мои лучшие друзья! В стороне не останусь. Найдём мы твоего Данияра — живым или мёртвым… Живым, конечно, — спохватившись, добавил он. — Всех достанем, всех накажем. Коли я так сказал — так тому и быть. Пусчай стража выспится маленько, да и лошадки отдохнут. А я покамест вещички соберу, вечерком, глядишь, и выдвинемся.

Дальше дорога казалась веселее и намного короче. Я без утайки поведала кузнецу и о себе, и о Лунной Обители, и о коварной наставнице, которую некогда прежде я считала совершенством и примером для подражания.

Увлечённой своими мыслями, мне совершенно не было дела до привалов и остановок, иногда я даже не знала, какое сейчас время суток и сколько мы в пути, лишь не уставала утомлять стражников вопросом «Долго ли ещё?», повторяя его по нескольку десятков раз за день.

ГЛАВА 29

Если в твоей душе остались живые ветви — на них сядет певчая птица.

(воларская народная мудрость)

— В какую камеру вы сперва хотели поместить Теону? Ту самую, которую подозревали в покушении на короля? — вцепилась я в рукав остолбеневшего от удивления охранника.

— Не могу знать. Не моя смена была.

— Сама проверю. Ведь начальник предупредил, что я от лорда Гдышека?

— Погодите, не положено. Я у Марьяна осведомлюсь, кажись, он дежурил.

Пока искали вышеупомянутого караульного, я металась от двери к двери, как умалишённая, заглядывая в каждую камеру. Наконец, нашёлся сонный Марьян, от которого разило винными парами, и повёл нас по узкому грязному коридору.