Лунный камень

— Вы слышали, если я не ошибаюсь, о настоящей причинѣ болѣзни мистера Канди? началъ онъ. — Въ тотъ вечеръ какъ леди Вериндеръ давала обѣдъ, шелъ проливной дождь. Хозяинъ мой возвращался назадъ въ одноколкѣ и пріѣхалъ домой насквозь мокрый. Тамъ онъ нашелъ записку отъ больнаго, дожидавшагося его и, къ несчастію, тотчасъ отправился навѣстить заболѣвшаго, даже не перемѣнивъ платья. Меня въ тотъ вечеръ тоже задержалъ одинъ больной въ нѣкоторомъ разстояніи отъ Фризингалла. Вернувшись на слѣдующее утро, я засталъ грума мистера Канди, ожидавшаго меня въ большой тревогѣ; онъ тотчасъ провелъ меня въ комнату своего господина. Къ этому времени бѣда уже разыгралась: болѣзнь засѣла въ немъ.

— Мнѣ эту болѣзнь описывали подъ общимъ названіемъ горячки, сказалъ я.

— Да и я не могу описать ее точнѣе, отвѣтилъ Ездра Дженнингсъ:- съ самаго начала и до конца горячка эта не опредѣлялась специфически. Я тотчасъ послалъ за двумя городскими медиками, пріятелями мистера Канди, чтобъ они навѣстили его и сказала мнѣ свое мнѣніе о болѣзни. Они соглашались со мной, что это дѣло серіозное; но оба сильно противилась моему взгляду на способъ лѣченія. Мы совершенно расходилась въ заключеніяхъ, выведенныхъ нами по пульсу больнаго. Оба доктора, имѣя въ виду быстроту біенія, объявила единственно возможнымъ ослабляющій путь лѣченія. Съ своей стороны, я признавалъ быстроту пульсаціи, но кромѣ того обратилъ ихъ вниманіе на ея опасную слабость, — признакъ истощенія организма, явно требовавшаго возбудительныхъ лѣкарствъ. Оба доктора стояли за отваръ изъ гречневой муки, лимонадъ, ячменную воду и тому подобное. Я хотѣлъ давать ему шампанскаго или водки, амміаку и хинину. Какъ видите, серіозное разногласіе во мнѣніяхъ! Разногласіе между двумя докторами, пользовавшимися упроченною мѣстною репутаціей, и какимъ-то иностранцемъ, принятымъ въ помощники. Въ первые два мнѣ ничего не оставалось болѣе, какъ уступить старшимъ и мудрѣйшимъ, а между тѣмъ больному становилось хуже да хуже. Я вторично попробовалъ обратиться къ ясному, неопровержимо ясному доказательству пульсаціи. Быстрота ея не угомонилась, а слабость возросла. Оба доктора обидѣлись моихъ упрямствомъ. «Вотъ что, мистеръ Дженнингсъ», говорятъ:- «что-нибудь одно: или мы будемъ лѣчить его, или ужь вы лѣчите.» Я говорю: «господа, позвольте мнѣ подумать минутъ пять, а я вамъ отвѣчу такъ же просто, какъ вы спрашиваете.» Прошло пять минутъ, а отвѣтъ мой былъ готовъ. Спрашиваю ихъ: «Вы положительно отказываетесь испытать возбудительныя средства?» Они отказались. «А я, господа, намѣренъ тотчасъ же испытать ихъ.» — «Попробуйте, мистеръ Дженнингсъ, — и мы тотчасъ отказываемся лѣчить.» Я послалъ въ погребъ за бутылкой шампанскаго, и собственноручно поднесъ больному полстакана. Оба доктора взялись за шляпы и вышли вонъ.

— Вы приняли на себя большую отвѣтственность, оказалъ я:- на вашемъ мѣстѣ я, кажется, побоялся бы.