Лунный камень

Упомянувъ о болѣзни мистера Канди, Ездра Дженннигсъ, повидимому, рѣшился предоставить мнѣ возобновленіе разговора. Молчаніе его какъ бы говорило: «теперь ваша очередь». Я также имѣлъ причину коснуться болѣзни доктора и охотно принялъ на себя обязанность заговорить первымъ.

— Судя по той перемѣнѣ, которую я замѣчаю въ немъ, началъ я, — болѣзнь мистера Канди была гораздо серіознѣе нежели я думалъ.

— Ужь и то чудо, что онъ ее пережилъ, сказалъ Ездра Дженннигсъ.

— Что, у него всегда такая память какъ сегодня? Онъ все старался заговорить со мной….

— О чемъ-нибудь случавшемся до его болѣзни? спросилъ помощникъ, видя, что я не рѣшался договорить.

— Да.

— Что касается происшествій того времени, память его безнадежно плоха, оказалъ Ездра Дженннигсъ: — чуть ли не приходится сожалѣть и о томъ, что у него, бѣдняги, сохранились еще кое-какіе остатки ея. Когда онъ смутно припоминаетъ задуманные планы, — то или другое, что собирался сказать или сдѣлать до болѣзни, — онъ вовсе не въ состояніи вспомнить, въ чемъ заключалась эти планы и что именно хотѣлъ онъ сказать или сдѣлать. Онъ съ грустью сознаетъ свой недостатокъ и старается скрыть его, какъ вы могли замѣтить, отъ постороннихъ. Еслибъ онъ только могъ выздоровѣть, совершенно забывъ прошлое, онъ былъ бы счастливѣе. Мы всѣ, пожалуй, были бы счастливѣе, прибавилъ онъ съ грустною улыбкой, — еслибы могли вполнѣ забывать!

— Но вѣдь у всѣхъ людей есть и такія событія въ жизни, которыя весьма неохотно забываются? возразилъ я.

— Это, надѣюсь, можно сказать о большей часта людей, мистеръ Блекъ. Но едвали это справедливо относительно всѣхъ.

Имѣете вы нѣкоторое основаніе думать, что утраченное воспоминаніе, которое мистеръ Канди, говоря съ вами, старался возобновить въ себѣ, было бы важно для васъ?

Сказавъ эта слова, онъ самъ первый затронулъ именно тотъ пунктъ, о которомъ я хотѣлъ разспросить его. Участіе, питаемое мной къ этому странному человѣку, побудило меня прежде всего дать ему возможность высказаться; при этомъ я откладывалъ то, что могъ съ своей стороны сказать объ его хозяинѣ, пока не увѣрюсь, что имѣю дѣло съ человѣкомъ, на деликатность и скромность котораго можно вполнѣ положиться. Немногое оказанное имъ до сихъ поръ достаточно убѣдило меня, что я говорю съ джентльменомъ. Въ немъ было, такъ-сказать, непринужденное самообладаніе составляющее вѣрнѣйшій признакъ хорошаго воспитанія не только въ Англіи, но и всюду въ цивилизованномъ мірѣ. Съ какою бы цѣлью онъ ни предложилъ мнѣ послѣдній вопросъ, я не сомнѣвался въ томъ, что могу, — до сихъ поръ по крайней мѣрѣ,- отвѣчать ему не стѣсняясь.

— Мнѣ сдается, что я долженъ быть сильно заинтересованъ въ утраченномъ воспоминаніи, котораго мистеръ Канди не могъ припомнить, оказалъ я. — Смѣю ли я спросить, не можете ли вы указать мнѣ какое-нибудь средство помочь его памяти?

Ездра Дженнингсъ взглянулъ на меня со внезапнымъ проблескомъ участія въ задумчивыхъ темныхъ глазахъ.

— Память мистера Канди недоступна помощи, сказалъ онъ. — Со времени его выздоровленія я такъ часто пытался помочь ему, что въ этомъ отношеніи могу высказаться положительно.

Я спѣшилъ и откровенно сознался въэтомъ. Ездра Дженнингсъ улыбнулся.

— Можетъ-быть, это и не окончательный отвѣтъ, мистеръ Блекъ. Можно, пожалуй, возстановить утраченное воспоминаніе мистера Канди, вовсе не прибѣгая къ самому мистеру Канди.

— Право? Можетъ-бытъ, это нескромно съ моей стороны, если я спрошу: какъ именно?

— Вовсе нѣтъ. Единственное затрудненіе для меня въ отвѣтѣ на вашъ вопросъ заключается въ томъ, чтобы вы поняли меня. Могу ли я разчитывать на ваше терпѣніе, если вновь коснусь болѣзни мистера Канди, и на этотъ разъ не обходя нѣкоторыхъ научныхъ подробностей?

— Пожалуста, продолжайте! Вы уже заинтересовала меня въ этихъ подробностяхъ.

Горячность моя, кажется, забавляла его или, вѣрнѣе, нравилась ему. Онъ опять улыбнулся. Тѣмъ временемъ послѣдніе городскіе дома остались позади насъ. Ездра Дженнингсъ пріостановился на минуту и сорвалъ нѣсколько дикихъ цвѣтовъ на придорожной изгороди.

— Что это за прелесть! проговорилъ онъ, показывая мнѣ маленькій букетъ: — и какъ мало ихъ цѣнятъ въ Англіи!

— Вы не постоянно жили въ Англіи? сказалъ я.

— Нѣтъ. Я родился и частію воспитанъ въ одной изъ нашихъ колоній. Отецъ мой былъ Англичанинъ, а мать…. Но мы удалились отъ нашего предмета, мистеръ Блекъ, и это моя вина. Дѣло въ томъ, что эти скромные придорожные цвѣточки напоминаютъ мнѣ…. Впрочемъ, это все равно; мы говорили о мистерѣ Канди, возвратимся же къ мистеру Канди.

Связавъ нѣсколько словъ, неохотно вырвавшихся у него о самомъ себѣ, съ тѣмъ грустнымъ взглядомъ на жизнь, который привелъ его къ тому чтобы полагать условіе человѣческаго счастія въ полномъ забвеніи прошлаго, я убѣдился, что лицо его не обмануло меня, по крайней мѣрѣ въ двухъ отношеніяхъ: онъ страдалъ, какъ немногіе страдаютъ, и въ англійской крови его была примѣсь чужеземной расы.