Лужок черного лебедя

Уилкокс досчитал до тридцати, глубоко вздохнул, и посмотрел на меня — как будто вспомнил вдруг, что я тоже тут стою.

— И что ты хочешь от меня теперь? Чтоб я поцеловал тебя в жопу? Выразил благодарность?

Как обычно, я не знал, что ему ответить.

Бедный Уилкокс.

Мы вчетвером — я, Дин, Флойд Челеси и Клайв Пайк, — решили прокатиться на карусели под названием «Летающие Чашки Большого Сильвестро». Мы сели в одну из чашек, и работник ярмарки закрепил обитые мягкой тканью перила, чтоб мы могли держаться за них. Летающие Чашки вращаются так быстро, что не будь этих перил, мы улетели бы в космос, до самого пояса Ориона.

— А это вы Большой Сильвестро, да? — Шутливо спросил Дин у работника ярмарки.

— Неа. Сильвестро погиб месяц назад. Другой его аттракцион, Летающие Соусницы, обрушился на него. Это случилось в Дерби, все газеты об этом писали. Девять парней, плюс Сильвестро — убиты, разбиты, раздавлены и расплющены. — Работник покачал головой и поморщился. — Полиции пришлось вызывать команду стоматологов, чтобы те по останкам определили, кто есть кто. Догадайся, из-за чего развалилась карусель? Никогда не догадаешься. Один единственный болт был плохо закручен. Один единственный болт. Обычное дело. Вот так оно и бывает.

Он махнул рукой своему ассистенту, и тот повернул рычаг. Из динамиков заорал Мик Джаггер: «Hey! (HEY!) You! (YOU!) Get off of my cloud!», и огромные гидравлические щупальца с огромными чашками на концах начали вращаться, поднимаясь в небо. Флойд Челеси, Клайв Пайк и Дин Моран и я — мы все закричали ооооооооо!

Моя рука коснулась пустого кармана. Кроме 28 фунтов, лежащих на моем сберегательном счету в банке, у меня было еще два фунта — те самые, что дал мне сегодня отец. И это — все мои деньги. Возможно, это было глупо — отдать Уилкоксу его бумажник, но теперь меня хотя бы не мучает совесть, и мне не надо задаваться вопросом, правильно ли я поступил.

Летающие Чашки Большого Сильвестро разгонялись все сильнее, и целый оркестр воплей реагировал на каждое новое движение карусели. Мои воспоминания расплескивались в голове. Огни ярмарки длинными струями плыли перед глазами, словно кто-то выплеснул жидкое звездное небо из чаши. Клайв Пайк — он сидел слева от меня — он выпучил глаза так сильно, что потерял человеческий облик. Центробежная сила растягивала кожу на его лице — щеки его тряслись как у бегущего бульдога. (HEY! HEY!) Жидкое звездное небо струями плыло перед глазами, словно кто-то выплеснул огни ярмарки из чаши. Я никогда не видел, чтоб Флойд Челеси (сидящий справа от меня) улыбался, но сейчас он ржал как Сатана, обожравшийся грибов. (YOU! YOU!) Ярмарка и ноябрьская ночь смешались так сильно, что сложно было отличить — что есть что. Смелость — это когда боишься до смерти, и все равно делаешь. Дин Моран, сидевший напротив меня, зажмурился, и изо рта у него вдруг показалось что-то странное — что-то похожее на кобру, сияющую кобру, состоящую из полупереварившегося печеного яблока, сахарной ваты и трех Американских хот-догов. («GET OFF OF MY CLOUD!») И вся эта однородная, змееподобная масса еды, вырывающаяся из желудка Дина Морана, странным образом миновала меня, она пролетела буквально в паре дюймов от моего лица, взмыла куда-то вверх, и там, за пределами нашей Чашки превратилась в миллиард капель. Настоящий ливень из блевотины обрушился на пассажиров Летающих Чашек Большого Сильвестро (теперь у них действительно был повод, чтобы закричать) и на невинных граждан, случайно оказавшихся поблизости.

Гигантская карусель вздохнула, словно Железный Человек, и наши Чашки стали замедляться. Мы двигались все медленней. Люди до сих пор орали, причем не только те, кто находился рядом, — происходило что-то еще, мне казалось, что я слышу вопли издалека, из деревни.

— Ах вы ублюдки! — Сказал работник аттракциона, увидев нашу заблеванную Чашку. — Сраные, сифилитические ублюдки! Эрн! — Он позвал ассистента. — Эрн! Тащи швабру! У нас тут блеванул один!

Я медленно оприходил в себя, и мне понадобилось некоторое время, чтобы осознать: вопли ужаса и возмущения доносились не из соседних Чашек, они доносились со стороны магазина мистера Ридда.