Лужок черного лебедя

— Он, наверно, уже в штаны от страха наложил, — сказала Дебби Кромби. — Гордон Уилкокс больной на голову, это все знают. Он ненормальный.

— Что ты имеешь в виду? — Я никогда не разговаривал с Дебби Кромби до сегодняшнего дня. — Что значит «ненормальный»?

— Ты ведь знаешь, почему ушла мама Росса Уилкокса? — Встряла Келли.

Она поняла, что ее сын — чистое зло?

— Почему?

— Она потеряла пачку почтовых марок.

— Почтовых марок?

— Одна пачка: пять второсортных почтовых марок. Они были последней каплей. Клянусь Богом, Джейсон, Гордон Уилкокс избил жену до такого состояния, что врачам в больнице пришлось неделю кормить ее через трубочку.

— А почему его не посадили в тюрьму? — Черная дыра у меня под ногами становилась все шире.

— Не было свидетелей, и еще купленный адвокат, который утверждал, что она просто несколько раз подряд упала с лестницы. Плюс — мама Уилкокса внезапно повредилась умом. «Психическое расстройство», — таково было заключение судьи в Ворчестере.

— Если он сделал с ней такое из-за пяти почтовых марок, — Дебби Кроммби обхватила свой мяч для рэгби, — представь, что он сделает из-за сотен фунтов! Да, Росс Уилкокс, конечно, тот еще кусок дерьма, но я бы и врагу не пожелала такого отца, как Гордон Уилкокс.

Дин вскинул руки и закричал юхуууууууууууууу — он съехал с горки первым. Я сел на край, подстелил клеенку и уже собирался последовать за ним, когда в небе над Велландом вспыхнули фейерверки. Ночь Гая Фокса[45] будет завтра, но в Велланде не хотят ждать. Световые стебли поднимались в темное небо и там, под звездами, вспыхивали и выпускали лепестки, превращаясь в огромный ослепительный букет ромашек. Серебристых, лиловых, огненно-золотых. Глухие хлопки доносились до нас с опозданием… бум… бум… огненные лепестки опадали, превращаясь в прах. Их было всего пять или шесть, но — Бог ты мой! — как же они красивы.

Я прислушался — я был на вершине горки один, никто не поднимался по лестнице. Сидя на самом краю, свесив ноги, я достал бумажник Уилкокса и начал считать деньги Уилкокса. Мои деньги. Там не было пяти- или десятифунтовых бумажек, только двадцатифунутовые. А я ведь двадцатку даже в руках никогда не держал. Пять, десять, пятнадцать…

Тридцать Королев Елизавет. Звездное небо поблекло.

ШЕСТЬ — я закричал — СОТЕН — тихонько — ФУНТОВ!

Если кто-нибудь узнает, хоть кто-нибудь, у меня будут большие проблемы. Вот что я сделаю: я заверну банкноты в полиэтилен, положу в коробку для сэндвичей и спрячу где-нибудь. Например, в лесу — это самое безопасное место. А от бумажника лучше избавиться где-нибудь в Северне. Очень жаль, что его нельзя тоже оставить себе. Я держу деньги в маленьком матерчатом кошельке на молнии. Я вдыхал запах бумажника, надеясь, что вместе с этим запахом вдохну часть его молекул. Эх, если б я только мог вдохнуть молекулы Дафны Маддэн.

Эта ярмарка сегодня — это какое-то чистое волшебство, думал я, сидя здесь, наверху. Мою слабость она превратила в мою силу. Она превратила нашу зеленую деревню в подводное царство. Я смотрел на эту росспысь огней-аттракционов внизу. Со стороны «Волшебной горы» до меня доносилась мелодия группы Specials «Город-призрак», со стороны «Летающих чашек» — песня группы АВВА «Ватерлоо», со стороны «Чертового колеса» — мелодия из «Розовой пантеры». Паб «Черный Лебедь» трещал по швам от наплыва посетитетей, казалось, он сейчас лопнет. И там, вдали — огни соседних деревень, разлитые между полями. Ханлей Касл, Блэкмор Энд, Бразер Грин.

Ворчестер был похож на рассыпанную по земле галактику.

И знаете, что лучше всего? Я превращу Уилкокса в котлету. Руками его отца. Я совсем не стыжусь этих мыслей. После всего, что он со мной делал. Никто и никогда не узнает, что я нашел бумажник. Это идеальная месть. Кроме того, я думаю, Келли преувеличивает. Ни один отец не станет избивать своего сына до потери сознания.

Я услышал шаги — кто-то поднимался. Я спрятал свою добычу в карман, поправил клеенку у себя под задницей, и в тот момент, когда я заскользил с горки вниз, в голове у меня проскользнула идея: на эти шестьсот фунтов я смогу купить новые часы «Омега»!

— Эй, а это не твой отец? — Спросил Дин, когда толпа вынесла нас к кафе «Фрайер Так».

Этого не может быть, подумал я. Но это действительно был он. Одетый в плащ, как у детектива Коломбо, и деловой костюм с работы. Он выглядел мрачно, на лице — морщины усталости, и я подумал: ему срочно нужен отпуск, длинный-длинный отпуск. Он держал в руке бумажный конус с жареной картошкой, и ел картошку деревянной вилкой. Во сне такое часто бывает — когда ты видишь человека совсем не там, где он должен быть. И это был как раз такой случай. Отец заметил нас раньше, чем я успел придумать, что делать дальше.

— Прив-вет.

— Добрый вечер, мистер Тейлор. — Дин явно нервничал. Они не встречались с тех пор, как он рухнул на оранжерею Блэйка в июле.

— Рад видеть тебя, Дин. Как твоя рука?

— Хорошо, спасибо. — Дин подвигал рукой. — Как новенькая.

— Рад это слышать.

— Привет, пап. — Я тоже нервничал, не знаю почему. — Что ты здесь делаешь?