Львиное сердце

– Ну, он ведь был бывший муж… Все знали, как он переживал этот развод. Он даже подрался с Леней, об этом тоже все знали. В Академгородке все на виду… К тому же после гибели Вероники ее мать и Леня Торопцев вдруг стали утверждать, что Костя угрожал ей. Это был настолько подлый поклеп… Этого не могло быть, Ника бы мне непременно рассказала… Но им все поверили, а алиби у Кости не было… Его сразу задержали, и кто знает, что с ним там делали… Мне свидания с ним не давали, хотя я обивала милицейские пороги, ходила по их кабинетам, пыталась что-то доказать… Но меня никто не хотел слушать. Только Саша мне верил, пытался помочь, но он мало что мог тогда, он был только стажером, его тоже никто не хотел слушать…

– Саша… это Сан Саныч, Сарычев?

– Ох да, извините, это я его так называю по старой памяти – Саша… Мы оба тогда были молоды, быстро перешли на «ты»…

– Аля, – осторожно начал Баженов. – Вы ведь с Сарычевым не виделись после этого много лет. Почему вы расстались?

– Нам с ним так и не удалось ничего добиться. Костю я больше живым не видела… Через месяц он покончил с собой, повесился в камере следственного изолятора. Дело сразу закрыли. Для всех Костя так и остался убийцей. А я стала сестрой убийцы…

– Вы боялись скомпрометировать Сарычева?

– Да. Вы уже поняли, что у нас с ним возникли отношения тогда, мы влюбились друг в друга… Но он был сотрудником милиции, причем потомственным, его отец тоже служил в милиции. А я – сестра убийцы… Я сама прекратила отношения с ним. Это удалось не сразу, он не хотел уходить, я долго и болезненно отрывала его от себя, пришлось лгать, придумывать несуществующие причины… Я не могла тогда поступить иначе…

– Простите, что спросил об этом… – сказал Баженов.

Они долго молчали. Он старался осмыслить новую информацию. Все равно ничего не было понятно. Единственно, стало яснее, что пыталась вспомнить Инга, что мучило ее, всплывая в памяти страшными видениями. У нее на глазах когда-то убили мать, и заснувшее на годы воспоминание начало пробуждаться… Но все остальное оставалось за гранью понимания. Кто и за что убил ее мать? Костя? Раньше он, Баженов, мог допустить это, но теперь… Как можно убить бывшую жену на глазах у собственного любимого ребенка? Это уже запредельно… А если Веронику приняли за Алю? Кто тогда?

– Аля, а кто и за что мог хотеть убить вас? – наконец спросил он. – Если Веронику приняли за вас?

Аля печально покачала головой.

– На этот вопрос, Алеша, я вам не отвечу. Мне было тогда девятнадцать лет, у меня не было врагов, соперников, соперниц – почти ничего не было, не знаю, кому я могла помешать…

– И кому теперь мешает Инга? – задумчиво сказал Баженов и тут же пожалел об этом.

Аля закрыла лицо руками, ее плечи затряслись. Баженову показалось, что она то ли закашлялась, то ли засмеялась, но скоро он понял, что это вовсе не смех, а судорожный плач.

– Кто, – отрывисто говорила она, задыхаясь, хватая воздух посиневшими губами. – Кто это делает с нами? Кто? Кто?

Голос ее сорвался на крик, крупная дрожь сотрясала тело, – было видно, что она пытается, но не может остановиться.

Баженов испугался. Он обнял Алю, прижал к себе, говорил какие-то успокоительные слова, но ничего не помогало.

Из дверей реанимации выглянула женщина-врач. Подойдя, она быстро оценила ситуацию и, вынув из кармана бледно-зеленой больничной формы телефон, произнесла несколько слов. Через минуту набежала бригада в таких же бледно-зеленых одеждах и увезла Алю на каталке.

– Доктор, что с ней? – спросил Баженов.

– Нервный припадок, – коротко ответила врач и ушла к себе в реанимацию. Он остался стоять в коридоре, расстроенный и виноватый.

– Кто делает это с нами? – вслух повторил он Алины слова. – Кто?

Алю оставили в больнице, обколов успокоительными. Сказали, что она будет спать до утра, велели Баженову связаться с ее родственниками и попросить их привезти документы. С большим трудом, включив на полную катушку личное обаяние, он убедил медперсонал выдать ему на несколько минут Алин телефон, нашел в нем номер Боба и позвонил.

Коротко описав ситуацию и проблему с документами, он закончил разговор раздраженной фразой:

– И верни мне мой телефон, который ты невзначай прикарманил. Там, поди, дед уже обзвонился!

Боб ответил так же коротко:

– Понял, через полчаса, максимум через час, все будет!

В течение следующего часа Баженов пробовал пару раз прорваться в реанимацию к Инге, но его выгоняли, и личное обаяние не помогало…

В невеселом расположении духа Баженов сидел в одиночестве на той же скамейке, где совсем недавно они беседовали с Алей, когда из-за поворота коридора вырулил Боб в накинутом на плечи белом халате.

– Мне сказали, что ты здесь, – с ходу пояснил он. – Давай вон туда отойдем, поговорим, там как-то светлее и веселее, а тут даже окон нет…

И он мотнул головой в ту сторону, откуда пришел.

Они пристроились около широкого подоконника. Было обеденное время, мимо них то и дело сновали люди в больничных пижамах – одни шли в столовую, другие, поев, возвращались в палаты. Нянечки возили по коридорам еду для лежачих…

Боб сунул Баженову объемистый пакет.